Алексей Щербаков - Декабристы. Беспредел по-русски

Тонкость еще вот в чем. Русское высшее дворянство было достаточно молодым классом. В отличие, скажем, от Франции, где грянувшая революция смела дворянство на раз. Таков уж закон природы: любая замкнутая общность вырождается. Но в начале XIX века российским дворянам до этого было еще очень далеко, что блестяще доказала Отечественная война 1812 года. Русские полки, где офицерами служили дворяне – в том числе и будущие декабристы, – разнесли непобедимого Наполеона. Хрестоматийные Онегин и Чацкий – это все-таки не символы того поколения. Были в нем люди и покрупнее. Но от этого те, кого мучила скука, становились еще более опасными. Онегин хандрил. Чацкий болтал. А кое-кто начал создавать тайные революционные общества.

Но все-таки всерьез все началось после возвращения армии из Франции. Как известно из истории XX века, после любой войны наблюдается всплеск преступности. Но это – лишь следствие. Причина – порожденный войной хаос в мозгах. Конечно, война – это грязь, кровь и мерзость. Но – машите руками пацифисты и гуманисты – есть в ней НЕЧТО, о чем мужчины всю жизнь вспоминают с ностальгией. Так что можно сказать, что будущие «ранние» декабристы – те, кто воевал, – чем-то напоминают некоторых нынешних «афганцев» и других ветеранов горячих точек. В том смысле, что они не находят себе места в мирной жизни. А тут еще идеи, почерпнутые во Франции…

Как известно, русские в Париже не стали мстить за сожженную Москву, а потому во французской столице их принимали не как оккупантов, а как дорогих гостей. Что же касается русских офицеров-дворян, то они ощущали, что прибыли в метрополию. Ведь, несмотря на патриотизм, многие из них французский язык знали куда лучше родного. И соответственно – французскую культуру. Так что пока одни гуляли по ресторанам, другие приобщались к местной жизни, которая была буквально пронизана воспоминаниями о недавней великой революции. Размах свершений впечатлял. Революционеры, в основном молодые люди, взяли – и одним махом перевернули Францию. С одной стороны это привлекало, с другой – было серьезным предупреждением…

Вообще, если говорить об идеях, вдохновлявших декабристов, то эти господа не изобрели ничего особенно нового. Идеи их сами носились в воздухе. И главным вопросом тут был крестьянский.

Дело в том, что тогдашняя Российская империя была весьма противоречивым государством. С одной стороны, после победы над Наполеоном она стала самой сильной страной в Европе, которую все боялись. Плюс к этому – крутой взлет культуры, «предпушкинская» эпоха. Казалось бы, все хорошо. Но…

В России существовало крепостное право, которое было совершенно диким явлением и более всего напоминало рабство в Америке. Людей покупали и продавали, да и вообще творили с ними, что хотели. С гуманистическими идеями, модными тогда среди передовой молодежи, это не слишком согласовывалось. Но дело не только в этом. Крепостное право – это не только и даже не столько отсутствие личной свободы. Это все тот же навязший в зубах вечный российский вопрос – земельный. «Своей» земли – то есть той, с которой они кормились, у крестьян было мало. К тому же в те времена основой феодальных повинностей была барщина, которая обычно составляла три дня в неделю. А порой и больше. Что это значит? Что половину рабочей недели крестьянин вкалывает на барина. Кому это может понравиться?

Был и еще один момент – чисто экономический. Помещичье хозяйство начинало заходить в тупик. Возрастающие потребности привилегированного класса входили во все большее противоречие с уменьшающимися возможностями. В результате начало XIX века – это бурный рост заложенных поместий. Помните, как у Пушкина: «Отец понять его не мог и земли отдавал в залог». Так что дворянская собственность все более становилась фикцией. Нет, Дворянский банк, выделявший деньги под закладные, ничем не напоминал современные финансовые структуры. В случае задержки платежей там не «включали счетчик» и не приезжали братки. Наоборот – с должниками обходились очень мягко. Все-таки дворяне были опорой империи. Но тенденция была очевидна.

Представители всех лагерей – кроме самых твердолобых консерваторов – понимали: необходимо что-то и как-то менять. Такого же мнения придерживался и один из умнейших людей своего времени – император Александр I. Это был обыкновенный инстинкт самосохранения.

Вот только что менять и как? Вопрос был очень серьезный и слишком уж болезненный. Это ведь только наивные люди думают, что наследственный самодержец может вершить все, что ему вздумается. Наполеон – тот мог. Именно потому, что пришел на голое место, расчищенное революцией, и поставил тех людей, которых хотел. А «легитимный» монарх вынужден считаться с интересами элиты, которая имеет множество разных рычагов воздействия. Александр I это знал отлично. Он ведь сам принимал участие в убийстве отца, Павла I, которого устранили именно за то, что его политика была «не в жилу» высшему дворянству. Кстати, Александр, едва только начал пытаться заводить разговор о реформах, стал получать анонимки, где ему напоминали о судьбе отца… Чтобы стать по-настоящему самодержавным монархом, необходимо – как Иван Грозный, Петр I или англичанин Генрих VII – извести всю старую элиту под корень. Попытки подготовки реформ, которые предприняла комиссия Сперанского, встретили такое мощное противодействие, что Александр I вынужден был их свернуть.