Валентин Пруссаков - Оккультный мессия и его Рейх

Гитлер не мог терпеть алкоголь, вкус которого был ему омерзителен. На различных церемониях, когда провозглашались тосты, его бокал всегда наполнялся минеральной водой. Но и в этом отношении он не давил на гостей, позволяя им следовать собственным вкусам и привычкам. Однако за его столом их ограничивали в употреблении алкоголя. К курению он относился еще строже. Он считал никотин исключительно вредным и говорил, что может предложить сигары и сигареты лишь своим худшим врагам, но никогда – друзьям. Курить в его комнатах запрещалось... У входа в бункер в Берлине висела табличка «Не курить».

Много написано и много говорилось о вспышках гнева у Гитлера. Мне часто приходилось быть их свидетелем, иногда же его ярость была направлена против меня самого. Это была вспышка его демонической энергии против мира грубой реальности. Эмоции же направлялись против того, кому пришлось оказаться в его присутствии. Ярость обрушивалась в виде урагана слов. В такие моменты он отметал любые возражения простым усилением голоса.

Подобные сцены могли быть вызваны как большими, так и совсем ничтожными событиями. Однажды в Оберзальцберге я наблюдал, как его собака Блонди отказалась повиноваться приказу. Кровь бросилась в лицо Гитлера, и несмотря на огромную толпу присутствующих, он начал бешено орать на одного из своих помощников, оказавшегося рядом с ним. Без всякого объяснения, не обращая внимания на удивление толпы, он обрушил на него поток гневных слов.

Трудно вообразить столь большой контраст у одного и того же человека: нередко жестокий, бесчувственный, бессмысленно гневный, он мог быть исключительно обаятельным, тонким, понимающим, добрым отцом для своего народа, был готов протянуть руку помощи тем, кто попал в затруднительное положение. Люди, знавшие его только с одной стороны, не могли даже представить себе, как Гитлер может выглядеть с другой стороны.

После смерти Гитлера много понаписано о его амурных связях с актрисами, балеринами и другими женщинами. Если мы будем придерживаться трезвых фактов, эти разговоры следует отнести к области чистой фантазии. Исключая то время, которое он проводил с Евой Браун, вряд ли был хоть час в жизни Гитлера, когда бы его не окружали люди. В тех условиях у него просто не было никакой возможности...

В чем бы ни обвиняли Гитлера как человека и политика, в моральной сфере и личных отношениях с женщинами никто не может бросить в него камень.

Вне всякого сомнения Гитлер был храбрым человеком. Его смелость поражала всех. И в своих чаяниях для народа он был также глубоко искренен. Душой и сердцем он верил в миссию немецкого народа, в его особый дар к организации и управлению, в призвание нордической расы к духовному лидерству и в предназначение немецкого народа быть создателем культуры. И он верил, что его собственным призванием было руководить миссией своего народа.

Феномену, каким был Гитлер, нет равных в истории. По беспрерывным перепадам от добра к злу, по суровости и демонизму характера и по тому влиянию, какое он оказывал на мир, он был уникальным явлением среди всех исторических личностей.

Иоахим фон Риббентроп был министром иностранных дел с 1938 г. и до самых последних дней Третьего Рейха. Во время Нюрнбергского процесса по просьбе своего адвоката он написал воспоминания о Гитлере.

Я впервые увидел Адольфа Гитлера в августе 1922 года. Он произвел на меня сильное впечатление... Особенно поразили меня его властные голубые глаза. Уже тогда я понял, что этот человек, чьи речи я читал с таким интересом, представляет собой совершенно необычный феномен. Больше всего меня поразили его тщательно продуманные, сдержанные манеры. Не только мысли, ,но также способ, каким он выражал их, резко отличали его от всех других людей. Они, казалось, исходили из самых глубин его существа. Они были простыми, ясными и вместе с тем убедительными. Другая вещь, поразившая меня – убежденность в собственной правоте. Не было никакой возможности противоречить ему, вести с ним дискуссию. Он просто утверждал факты, которые его слушатели были обязаны признать. Никто не мог оказать на него влияния, вынудить пойти на компромисс. Таково было мое даже первое впечатление...

Несмотря на то, что я провел с ним много времени, никогда в течение всех тех лет я не узнал его лучше, ближе, чем при той первой встрече. Он был неописуемо далек от всех. Хотя миллионы людей преклонялись перед ним, Адольф Гитлер был одиноким человеком... Он не хотел быть недосягаемым, но именно таковым его сотворила природа. Я думаю, что он сам страдал от этого. Несмотря на все, однако, он мог быть трогательно дружелюбным, сердечным и веселым... Когда он хотел расположить к себе кого-нибудь или добиться чего-нибудь, он мог быть весьма чарующим и настойчивым. Я знал сильных людей, которые шли к нему, полные решительных намерений заставить его отказаться от тех или иных планов. Через полчаса они выходили от него сияющие и довольные, со всем согласные и во всем готовые поддержать Адольфа Гитлера.