Олег Матвейчев - Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия

В три горла есть не будешь, и в 10 «мерседесов» одновременно не сядешь. Тот, у кого есть 100 миллионов, не богаче того, у кого их 50. так зачем этот выпендреж? Чтобы казаться «круче», сильнее, известнее? Ерунда! Ведь экономика не создает знаменитостей. В средневековье были, наверное, те, кому принадлежали все рынки и корабли, а в Древней Греции и Риме были те, кто держал все порты и караванные пути. Где они? Кто помнит их имена?

Другая мотивация – передать накопленное детям и внукам. Но богатство, которое есть с детства, только развращает: оно если и не сделает несчастным, то уж точно не сделает счастливым. Недаром тот же Гейтс уже заявил, что оставит наследникам лишь 0,1 % своего многомиллиардного состояния. Чтобы мозги не атрофировались.

Именно так или примерно так мыслят сегодняшние олигархи, уставшие от бесконечного топтания на месте, от бизнеса, который состоит из постоянных переговоров по поводу: продали на 100, купили на 10, заплатили еще 50, купили на 30, построили на 20, продали на 5…

Это может вызывать азарт первые несколько лет. Потом пресловутый вопрос о смысле жизни (особенно если для жизни есть угроза, если подорвал здоровье, если подобрался «кризис среднего возраста») начинает «доставать» все сильнее. И отдых на горных лыжах, и попытки убежать от старости по самодвижущейся дорожке в фитнес-центре, и стволовые клетки из абортивного материала не решат, а только усугубят проблему.

Посмотрите на роскошные склепы и надгробия на старых кладбищах. Сколько там тайных и статских советников, купцов первой гильдии! Все это были весьма влиятельные люди в свое время. Но ни о чем не говорят нам их имена, и ничего от них не осталось, кроме богатого склепа, который просто кричит о его глупом тщеславии и явном несоответствии всех украшений истинным заслугам покойного. А ведь прошло 100 лет.

Представьте: в 2125 году мимо роскошных могил вексельбергов и грефов, прохоровых и фридманов, абрамовичей и зюзиных будут ходить зеваки, и ни один не вспомнит, что это за люди, почему у них такие склепы и как их угораздило быть похороненными на столь престижных кладбищах. И не спасут от забвения благотворительные акции и спонсирование Эрмитажа, помощь зоопарку и ежегодные рождественские премии лучшим студентам вузов.

Чем отличается сантехник Петров, который после работы берет литр пива и смотрит футбол, от «олигарха», который так же весь день занимался «терками» и «стрелками», и так же берет пиво, пусть даже со своего пивзавода, и так же смотрит футбол – пусть и в исполнении принадлежащего ему клуба. Такой олигарх по своим вкусам и мировоззрению и, главное, по образу жизни, – сантехник. Так ли велика разница между выезжающими раз в месяц компаниями обычных людей за город на шашлык и тусующимися семьями олигархов в Куршавеле? Отличие количественное, но не качественное.

Но у олигархов есть возможности, которых лишены обычные люди и пресловутый некрупный бизнес. Так почему они эти возможности не используют? Олигархов не так уж много, их можно брать на контроль поименно и воздействовать на сознание. Не заставлять, что очень важно, а мягко воспитывать, менять мировоззрение. Это под силу небольшой структуре. Здесь не нужны громоздкие топорные инструменты типа ОРТ и ГТРК, издания вроде «Коммерсанта» или «Эксперта», заточенные под десятки тысяч или даже миллионы зрителей, слушателей, читателей.

Мир олигархов очень закрыт, есть службы безопасности, защищающие от воздействия извне, в том числе и со стороны спецслужб. Задача глубокого проникновения не из легких, но это не значит, что она не должна ставиться и решаться. Пара сотен олигархов – это тоже целевая аудитория, причем такая аудитория, от которой зависят чуть ли не 90 % жителей страны.

Сегодня все отдано на откуп личному общению представителей высшей власти с ними, индивидуальной и внутренней коммуникации, а также элитарным СМИ. Это никуда не годные инструменты. Потому что слишком грубые, неэксклюзивные и главное, злободневные. Они не работают с мировоззрением, разве что опосредованно и в долгосрочной перспективе.

Какую-то роль в этом вопросе играет и будет играть Церковь, но это не всем подходит. У нас нет структур типа американского «Совета по внешней политике» или масонских лож, как в Италии и Франции, клубов, как в Англии. Во всех вышеназванных обсуждаются не вопросы бизнеса и актуальной политики, а вопросы стратегии, мировоззрения, ценностей. Именно здесь, а не на пьянках с ксюшами собчак, рождаются проекты, меняющие ход мировой истории.