Руслан Киреев - Великие смерти - Тургенев. Достоевский. Блок. Булгаков

К концу жизни Тургенев был столь популярен в Европе, не говоря уже о России, что публику интересовали не только его произведения, но даже... сны. Поэтому вряд ли кто-либо усмотрел что-то из ряда вон выходящее в том, что об одном из тургеневских снов поведала «Силезская газета» в номере от 15 августа 1878 года.

Материал этот так и назывался — «Сон». Автор «Записок охотника» представлен в нем идущим в одиночестве по широкому полю. Вдруг ему слышатся за спиной чьи-то крадущиеся шаги. Оборачивается и видит старуху в лохмотьях. Желтое беззубое лицо, глаза же застланы пленкой. На вопрос путника, что ей надобно от него, не милостыни ли, ответа не последовало. Пошел дальше, старуха — следом. И тогда путнику начинает казаться, что она не просто движется за ним, но странным образом его направляет. То вправо, то влево... И он странным опять-таки образом подчиняется ей и вдруг видит прямо перед собой что-то черное, уходящее в землю. Могила! Так вот куда подталкивает его старая карга! Он снова оборачивается к ней и обнаруживает, к своему ужасу, что теперь она зрячая, когда же приближает к ней лицо, глаза ее, точно отгораживаясь, опять покрываются пленкой.

Автором этой странноватой, в общем-то, публикации был немецкий художник и литератор Людвиг Пич, старинный друг Полины Виардо и большой поклонник Тургенева, страстный пропагандист его творчества и один из первых биографов. В том же 1878 году увидела свет на немецком языке написанная Пичем биография русского писателя. Речь в ней, естественно, шла о жизни и произведениях Ивана Сергеевича, которые он, исследователь, имел возможность хорошо изучить.

Но сон? Откуда Людвиг Пич узнал о столь интимной подробности? Со слов самого Тургенева. Иван Сергеевич рассказал своему немецкому другу о привидевшемся ему сне во время их встречи в Берлине. Это было 6 августа, то есть за девять дней до публикации в «Силезской газете». «Многие даже из ближайших его друзей не знают, что в это время, — вспоминал позже Пич, — Тургеневым все более и более овладевала старческая тоска».

Номер «Силезской газеты» попал Тургеневу на глаза, он прочел посвященный ему материал и написал Пичу, что тот «правильно пересказал» его сон. «Меня только немного удивляет, — прибавил он, — что вы ~очли его стоящим внимания любезной публики».

Это были совершенно искренние слова, ибо сам Иван Сергеевич стоящим внимания публики подобные пустяки не считал. «То был сон, не правда ли? А кто же сны помнит?» — говорит в «Отцах и детях» Анна Сергеевна Одинцова. Но вот свой зловещий сон Тургенев помнил и даже описал, так первоначально и назвав это маленькое произведение — «Сон 1-й». Он держал его в столе вместе с другими стихотворениями в прозе, которые, по собственному признанию, писал «для самого себя». В разговоре он именовал их «сновидениями старца», тем более что некоторые из них и впрямь увидел во сне. Как ту жуткую старуху — именно так, «Старуха», и было впоследствии названо автором это стихотворение.

«Ах! — думаю я... — эта старуха — моя судьба. Та судьба, от которой не уйти человеку!»

Это уже не газетный пересказ Людвига Пича, это собственный текст Тургенева.

«Я опять поворачиваю в другую сторону... И опять тот же шелест сзади и то же грозное пятно впереди».

Тогда рассказчик решает обмануть судьбу (или чудовищную старуху, что в данном случае одно и то же), садится на землю, а сзади, в двух шагах от него замирает тусклоглазая преследовательница. «И вдруг я вижу: то пятно, что чернело вдали, плывет, ползет само ко мне!» В ужасе оглядывается он и встречает устремленный на него старушечий взгляд. «Беззубый рот скривлен усмешкой». Что означает она? «Не уйдешь!» — вот что. Не уйдешь! Так заканчивается это стихотворение в прозе...

В другом стихотворении рассказывается другой сон, тоже о смерти, но здесь она приобретает совсем иной образ — образ отвратительного насекомого. «Странное это насекомое беспрестанно поворачивало голову вниз, вверх, вправо, влево, передвигало лапки... потом вдруг срывалось со стены, с треском летало по комнате — и опять садилось, опять жутко и противно шевелилось, не трогаясь с места». Все присутствующие напуганы, лишь один сохранял полное спокойствие. Не мудрено: «сам он не видел никакого насекомого — не слышал зловещего треска его крыл». Но именно его оно и ужалило. «Молодой человек слабо ахнул — и упал мертвым».