Вячеслав Рыбаков - Руль истории

— Снова с конца: относительно оскорбительности лучше было бы, конечно, спросить не меня, а Бориса Натановича. Я же, если воспользоваться крылатой фразой из «Собаки на сене», полагаю, что «любовью оскорбить нельзя».

Но прошу заметить: именно любовью — об иных мотивациях и разговор иной.

А если эту фразу держать в памяти, тогда сразу становится ясен ответ и на предыдущий вопрос: любовь и унизительной быть не может для любящего.

Стругацкие — замечательные писатели, и одним из самых серьезных их вкладов в культуру является, рискну сказать, не столько изощренное, мастерское позднее творчество, сколько лучшее за всю историю нашей литературы, предельное, самое художественное, самое эмоционально притягательное изображение советской сказки. Так называемый Мир Полудня, собственно, символом советской сказки и стал. В этой роли он и у меня выступает. То, что он уже почти забыт и практически непонятен новым поколениям, обусловлено не столько его собственными слабостями и недостатками, сколько работой современных башен противобаллистической защиты. Люди, четверть века назад захватившие Центр, в отличие от героев «Обитаемого острова» и не подумали его взрывать. Просто сменили программу вещания. Молодые Стругацкие такой вариант, кстати, в своей книге полагали весьма вероятным и, поскольку сами тогда еще вовсю «хотели странного», отнюдь не одобряли.

Мир становится все более однородным, безальтернативным. Экономика все более становится глобальной. Все ее исступленное верчение зависит только от одного: люди должны все больше и больше покупать. Стоит им хоть чуть-чуть ослабить покупательский натиск, экономика рушится. Это стало предельно ясно в последние месяцы, но то, что эта опасность заложена в восторжествовавшей модели развития изначально и неизлечимо, всем, кто хоть мало-мальски смотрит по сторонам и обдумывает увиденное, ясно уже достаточно давно. Чтобы покупать все больше, чтобы не случился коллапс, который может зайти сколь угодно далеко, вплоть до всеобщего голода и того, что может за ним последовать, во-первых, должно производиться все больше и больше товаров, и во-вторых, у людей должно быть все больше и больше денег. Первое стремительно съедает все ресурсы и разрушает экологию «до основания» безо всякого «затем» — причем ни для чего. Для того только, чтобы нарастал и нарастал сиюминутный круговорот потребления. Второе приводит к тому, что самыми состоятельными, самыми покупательски состоявшимися становятся даже не те, кто много производит товаров и услуг, и не те, кто организует такое производство, а те, кто напрямую производит деньги. Желательно, из воздуха — потому что не из воздуха произвести столько денег, сколько нужно, чтобы экономика продолжала работать по нарастающей, уже невозможно. Рекламный стандарт потребления срисован именно с таких. Так что по обоим параметрам это смертельно опасный тупик. Но есть еще и третий параметр — духовный. В этой схеме человек в целом, человек как таковой становится не более чем придатком магазина. Его единственная по-настоящему важная функция — в поте лица потреблять. Производить все больше, чтобы покупать все больше, чтобы потом, напрягая все силы, производить еще больше, чтобы потом, уже вообще не помня себя, покупать еще больше… Выматываться, чтоб не оказаться лузером, на работе так, чтобы ни дня без стимуляторов, а после работы, потребляя, выматываться так, чтобы ни дня без антидепрессантов. И замечательно — тогда фармацевтика тоже загружена по самое не могу, процесс идет. Это тоже тупик. Современная экономика, претендующая стать единственной и глобальной, работать иначе просто не может. Это катящаяся под откос телега. Радоваться тому, что ее скорость все растет, мечтать о том, чтобы она росла, если телега вдруг замедлилась, могут лишь те, кто последние остатки разума потерял в бешеной круговой гонке «бизнес-шоп», «бизнес-шоп», «бизнес-шоп». Понятно, что при такой жизни человек может хоть как-то оттянуться, лишь кого-то от души постреляв. Что мы и наблюдаем во все возрастающих дозах.

Коммунистической эксперимент, при всей его чудовищности, был единственной исторически значимой попыткой выскочить из этой ловушки. Сабельным ударом черкнуть поперек траектории качения. А значит, советский опыт, его позитивные ценности, его конструктивные составляющие, все, что духовно и ненасильственно обеспечивало это самое «поперек», заслуживают самого тщательного, самого уважительного, самого благоговейного изучения и, возможно, использования.