Денис Драгунский - Отнимать и подглядывать

Кстати говоря, если бы Триер прикололся, что сочувствует Георгию Жукову, огненным мечом прошедшему по Германии, или чисто по-фриковски сказал «и вообще, я – красный!» – то это было бы еще более крутым приколом. Шоком, фриком и скандалом.

Но каждый прикалывается так, как колет у него внутри.

Иногда говорят, что авторитарного человека нет, это выдумка философов и социологов. С одной стороны, действительно, об авторитарном человеке мы узнали (и он сам узнал о себе) из философских трактатов середины XX века. Но, с другой стороны, он все-таки существует, и не только как плод философского рассуждения.

Я вспоминаю знаменитую фразу знаменитого математика и логика Готлоба Фреге из предисловия к его «Основным законам арифметики». Вот что он написал об истинности существования (цитирую по памяти, но близко к тексту): «Если я сейчас сижу в этой комнате, гляжу в окно, а за окном воет ветер и идет дождь, то, значит, ветер действительно воет и действительно идет дождь, что бы кто об этом ни подумал».

Переживание истинности происходящего является предпосылкой, от которой мы можем двигаться дальше. Иначе любой разговор теряет смысл, а дискурс превращается в стёб.

Думаю, что мы можем определить авторитарного человека вполне положительно. Это такое, я бы сказал, очень архаическое создание в смысле стадиальности развития психики. Это человек, который застрял на младенческой, орально-каннибалистической стадии. Он не может хотеть, не может обладать. Но зато он все время колышется в амбивалентности двух переживаний. Первое переживание – это так называемое «океаническое чувство». Он чувствует себя всемогущим, потому что он слит с матерью (в нашем случае – с властью, обществом, народом). Настолько слит, что все его желания сами собой исполняются. Только захочется поесть, а ему уже мама сиську сует. Станет мокро между ног, а ему уже меняют пеленку. То есть он есть океан, он есть всё, он един с миром и тем самым всемогущ. Но одновременно с этим он ощущает свою малость, свое ничтожество, свою крохотность перед громадной туманной фигурой матери, которая блуждает перед его младенческими глазами.

Конечно, люди в ходе взросления как-то выходят из этой стадии, но орально-каннибалистические следы остаются в нашем сознании. У некоторых людей эти пережитки младенческого сознания остаются надолго. Мне кажется, что нашему обществу в этом смысле как-то особенно не повезло. Потому что основная масса находится на орально-каннибалистическом уровне, а наиболее продвинутые лидеры – это типичные анально-садистские персонажи, которые находятся друг с другом в реальной, а с народом в воображаемой садомазохистской связи. Почему в воображаемой? Потому что этот самый народ не может быть полноценным субъектом садомазохистской связи. Он еще до этого не дорос, он еще не умеет подчинять и даже подчиняться, он может только кричать. Это касается авторитарного человека, и это реальность. Достаточно выйти на улицу, посмотреть телевизор, почитать газеты, посмотреть обсуждения в интернете, вы все это увидите своими глазами. Старинная немецкая песенка: «Как доказать, что Боденское озеро – это не выдумка? Приезжай и убедись».

Что касается авторитарного дискурса, особой «авторитарной речи», то она тоже существует. Впервые я услышал про это очень давно, году в 1970-м, от замечательного человека по имени Виктор Манзюра. Он вместе со мной учился на филфаке – вернее, я вместе с ним, потому что он был на три или четыре года меня старше. Куда он делся потом, я не знаю. Недавно я нашел в сети лишь одно упоминание о нем – в мемуарах о совсем другом человеке. Там и фотография была – Витя Манзюра, худенький и в тельняшке. То есть он мне не приснился.

Это был замечательный филолог. Помню его работу по берестяным грамотам. Он нашел древнерусский протокол допроса, который содержал только ответы, и реконструировал весь текст. То есть восстановил вопросы. Человек он тоже был необычный, даже отчасти легендарный. Например, он – хотя был небольшой и весьма поджарый – брал в столовой три обеда. Но съедал их так: суп, второе, компот, суп, второе, компот и суп, второе, компот. А все стояли вокруг стола и смотрели.

Однажды он сказал мне, что открыл новую дисциплину, которая называется «авторитарная лингвистика». Я спросил, что это такое, он ответил, что это изучение авторитарного дискурса. Слово «дискурс» тогда уже было. Вообще, кажется, оно у нас в России было с 1860-х.