Денис Драгунский - Отнимать и подглядывать

Переводы – это вообще страшное дело. В каком переводе надо читать Шекспира? Даже внутри русской литературы возникают проблемы. Взять главную древнерусскую летопись, «Повесть временных лет». Что выбрать – Лаврентьевский список в переводе Лихачева или Ипатьевский список в переводе Творогова?

Ответить на самом деле не так просто. Конечно, «Война и мир» – это обязательная школьная программа уже для нескольких поколений. Хочешь не хочешь – прочтешь. Все, что надо запомнишь и экзамен сдашь. Но вопрос мой не о том, насколько человек усвоил содержание и смысл романа – это очень субъективно и неуловимо. Вопрос другой: известно, что «Войну и мир» (как и другие классические, но чрезвычайно объемистые тексты) читают не полностью. Опускают философские рассуждения и исторические описания, перескакивают через скучные места и внимательно читают интересные страницы. Итак, какой процент «Войны и мира» надо прочитать, чтобы иметь право сказать «я читал»? Можно ли ограничиться хорошим пересказом плюс к тому внимательно прочесть, скажем, сцену охоты на волков, описание смерти маленькой княгини, а также разговор Пьера с французским капитаном Рамбалем в разоренной Москве? Я нарочно выбираю куски, которые можно воспринимать отдельно. Это не вставные новеллы, Боже упаси, – но они, на мой читательский взгляд, вполне самодостаточны.

Далее. Человек, который прочитал первую редакцию «Войны и мира» – легкую и весьма занимательную, без историко-философских отступлений и без диалогов по-французски; с поспешно подвязанными сюжетными ниточками в последних главах; со свадьбой Пьера и Наташи и Николая и Марьи на последней странице; где князь Андрей и Петя Ростов остаются живы… – этот человек прочитал «Войну и мир»?

А человек, который прочитал только завершенную, четырехтомную версию и не знает, из какой странности она выросла, – можно ли сказать, что он понял что-то про роман Толстого?

Может быть, чтобы иметь право сказать «я прочитал “Войну и мир”», надо прочесть обе версии? Вряд ли. Но и пересказом в духе Луначарского – «роман о девице, которая была помолвлена с одним, потом влюбилась в другого, но в итоге замуж вышла за третьего» – тоже ведь нельзя ограничиваться. Истина где-то посередине. Но где эта середина?

Да и вообще, читая «Войну и мир» в современной орфографии, мы уже читаем нечто другое. И не понимаем тонкую игру Маяковского, назвавшего свою поэму «Война и мiр» – то есть не War and Peace, как у Толстого, а War and World. Скажут: ах, яти и еры – это ерунда. Допустим. Но что же тогда не ерунда? И где граница между ерундой и неерундой – в смысле манипуляций с текстами?

Букридеры следующих поколений несколько перестроят взаимоотношения читателя и текста. Тем самым – изменят самоё литературу.

О таких мелочах, как тематические подборки рассказов по требованию читателя, я и не говорю.

О возможностях и перспективах интерактивной литературы надо говорить отдельно, это большая и совершенно особая тема.

Я вот о чем. Закачав в букридер ту же «Войну и мир», мы сможем прочитать не только роман целиком. Сможем не только найти в романе любимые наши места. Не только читать «войну отдельно, мир отдельно», не только изучать трактат Льва Толстого о философии истории. Мы сможем еще прочитать рассказ «Дуэль» (о Долохове), «Нога» (жизнь и смерть Анатоля Курагина), «Мадагаскар» (о девочке Наташе Ростовой) и еще два десятка других. Повести «Пьер Безухов», «Соня», «Бедная Лёля» (об Элен Курагиной), «Семья Ростовых». А также романы «Князь Андрей» и «1812 год».

Думаю, что так будет со всеми грандиозными романами, русскими и зарубежными. Читатели наконец-то сумеют насладиться Руссо и Прустом, Голсуорси и дю Гаром, Джойсом и Томасом Манном. И даже такими безусловно великими, но столь же малоподъемными авторами, как Ричардсон и Мэтьюрин, Канетти и Музиль. Не страшась их большого объема и «таинственной скуки», как говорила Марина Цветаева.

Поначалу это будут предустановленные версии. Но потом, когда программы извлечения информации выйдут на более высокую ступень, читатель сам сможет заказывать желаемый формат текста. Вплоть до романа «Три сестры» по одноименной пьесе Чехова или новеллы «Красное и черное» по одноименному роману Стендаля.

Означает ли это «устранение автора»? Хотя поговорить об этом очень соблазнительно, ибо количество уже сочиненных текстов таково, что хватит на много лет цитирования, переформатирования, резки и склейки, новеллизаций и романизаций.