Мы переживаем интервенцию уголовной культуры с её нормами и ценностями. Преступный мир существовал всегда – и при царях, и в советское время. Но он был локализован, а добро и зло в общественной культуре были чётко разграничены. В 1970-е годы при нарастающем мировоззренческом кризисе советского общества уголовная культура начала проникать в общую. Усилилась тенденция романтизации уголовного мира. А когда началась перестройка, преступный мир принял активное участие в политике и особенно приватизации госсобственности. Через телевидение и шоу-бизнес преступный мир и уголовная культура стали оказывать сильное влияние на всё общество. К примеру, в то время был легализован мат. А это политическое решение.
– Сторонники мата в кино уверяют, что без ненормативной лексики фильмы утратят «необходимую эмоциональную окраску»... В их поддержку высказался Никита Михалков. Допустимо ли, на ваш взгляд, использование мата на театральных подмостках и в кино?
– Этот вопрос стоял ещё во времена Пушкина. Русская интеллигенция ХIХ века сошлась на том, что на ненормативную лексику должна быть цензура. Иначе мат превращается в инструмент разрушения норм культуры. Если материться можно с экрана и со сцены, то почему нельзя это делать в других местах? Это, во-первых. Во-вторых, использование ненормативной лексики в действительности является признаком беспомощности автора, исчерпания его художественных ресурсов. В широком смысле это признак «дефицита мощности». Если художник вынужден использовать мат, это знак того, что он достиг предела своих возможностей. Само требование узаконить это средство – признак кризиса культуры.
– Виновата ли в этом кризисе интеллигенция? Какую роль она играла начиная с горбачёвской перестройки – стояла в стороне, боролась с негативными процессами или им способствовала?
– Кризисные явления периодически возникают в любой культуре. В начале ХХ века кризисным явлением было декадентство. Это слово в переводе с латыни означает упадок. Часть интеллигенции и в то время работала на распад связей между людьми, сдвинулась к цинизму и эстетике безобразного. Их можно сравнить с гноем при воспалении организма.
Кризисные явления в нашей культуре намечались в конце 1950-х годов. Например, появились так называемые стиляги. Я был их сверстником и со многими из них общался. Политика их не интересовала, но они, будучи детьми советской элиты, отрицали образ жизни и эстетику большинства, создали свою субкультуру, отвергающую солидарность и непритязательность. Тех, кто находился за пределами их мирка, они называли плебеями – впервые мы столкнулись с разделением людей на высшие и низшие подвиды. Этот первый демарш нашей молодой элиты не был осмыслен, и урока общество не вынесло.
Вплоть до конца 1980-х годов кризисные явления в культуре сдерживались советской культурой и социальной системой. Катастрофа, произошедшая с нашим обществом на рубеже 1980–1990 годов, не была случайностью. Она вызревала тридцать лет. Менялась КПСС, многие члены партийной элиты прошли путь от экзальтированного коммуниста к антисоветчику. А в годы перестройки логика этого пути заставила их отказаться не только от советских, но и от российских ценностей.
Что же касается интеллигенции, то она оказалась важным агрегатом интеллектуального и духовного двигателя разрушения советского жизнеустройства. Строго говоря, она перестала быть интеллигенцией. Ведь это специфическое культурное явление, возникшее в обществах, которые сопротивлялись превращению их в периферию западного капитализма. Главный признак российской интеллигенции – антибуржуазность. Ещё в царские времена наша интеллигенция, как говорят, взяла на себя миссию «не допустить втягивания страны в зону господства золотого тельца». Поддержав в конце 1980-х годов рыночные реформы, интеллигенция отказалась от этой миссии, поскольку стала призывать к поклонению золотому тельцу!
Но сегодня, когда Россию ждут тяжёлые времена, наши интеллектуалы, готовые снова взвалить на себя крест интеллигенции, должны обдумать и новую доктрину культурной политики. Прежнюю придётся изменить.
– Какими же, на ваш взгляд, должны быть приоритеты культурной политики?
– Прежде всего надо определиться и дать ответ на вопрос: мы собираем общество, находясь на траектории российской культуры, или же обрубаем корни отечественной культуры и, как говорил Михаил Горбачёв, возвращаемся в «наш общий европейский дом»? Тогда станут ясны и приоритеты. Если мы вернёмся на тот путь, по которому Россия шла более тысячи лет, то в культурную политику предстоит внести очень серьёзные коррективы. Надо дать трибуну людям, которые будут транслировать в общество ценности российской и советской культуры. За четверть века, с конца 1980-х годов, культурологи и социологи провели множество исследований, накоплен большой пласт знания – систематизированного и хорошо препарированного. Но ведь ходу ему не давали – ни в СМИ, ни в художественную культуру!
Читать дальше