Другое дело, что у сегодняшней управляющей элиты России нет воли даже на то, чтобы урегулировать амбиции полностью зависящего от нас Лукашенко. А ведь руководства республик Средней Азии, даже симпатизирующие нам, — значительно более крепкие орешки…
А.Н. Насколько, по-вашему, глубоки нынешние разногласия между США и Европой?
М.Д.Мне кажется, мы присутствуем при драматическом проявлении очень глубоких, цивилизационных разногласий.
В советские времена мы воспринимали Запад как некое целое, и это было близко к истине. За "железным занавесом" шла глобальная интеграция, и тон ей задавали, с одной стороны, США, с другой — страх перед СССР. Европейские страны в условиях навязанной им после Второй мировой войны открытой конкуренции — экономической, технологической, культурной — постепенно меняли свой облик колониальных метрополий и превращались в некое подобие полиэтничной, мультиконфессиональной Америки. Из ведущих европейских стран этот процесс в большей степени затронул Великобританию, Францию и Германию, в гораздо меньшей — Италию и Испанию.
Но сегодня континентальные европейские элиты не видят возможности продолжать движение по американскому пути. Советской угрозы нет, и ограничивать свои интересы просто незачем. Осознание этого ведет порой к такому антиамериканизму, который нашим "ракетно-квасным" патриотам даже не снился.
Очень важно, что расхождение Старого Света и Нового носит именно цивилизационный, а не коммерческий характер. В экономической конкуренции европейцы, четко осознавая свою зависимость от США, сдают свои позиции с такой готовностью, как будто советские танки все еще стоят в нескольких днях пути от Брюсселя. Однако на поверхность все время проявляется более существенная — поведенческая, мотивационная разница.
Европейцы за несколько сот лет бесконечных чудовищных войн (только в ходе Тридцатилетней войны население Германии сократилось вчетверо!) выработали определенные — и вполне разумные, между прочим, — принципы поведения, которым привыкли следовать даже в ущерб, казалось бы, своим непосредственным интересам. И когда между их интересами и этими принципами возникает конфликт, европейцы склонны автоматически решать его в пользу принципов. Потому что они всем своим историческим опытом запрограммированы на это.
А американцы тот же самый конфликт автоматически решают в пользу интересов: если нельзя, но очень хочется, то нужно. И этот стиль американского поведения в Европе рассматривается в самом лучшем случае как опасное извращение — недаром во время иракского кризиса не где-нибудь, а в Германии, всплывали ассоциации с Гитлером. Вся цепочка инициированных США глобальных кризисов, от Косово и до Ирака, европейцев в этом только убеждает.
А.Н. А каковы перспективы России в идущем процессе?
М.Д.Ничего радужного. В самом лучшем случае — долгий, тяжелый труд. России в течение обозримой исторической перспективы придется быть объектом многосторонней экспансии — экономической и в меньшей степени культурной — со стороны США и Европы; религиозной — со стороны исламского мира; этнической — со стороны Китая. Если мы сможем уравновесить и интегрировать эти экспансии, мы сохраним и разовьем Россию. Если нет — мы будем разорваны на части, и как мир, как цивилизация исчезнем с лица земли.
Это суровая реальность.
А.Н. Способна ли, по-вашему, нынешняя система государственного управления обществом справиться с этой задачей?
М.Д.Нет. Думал бы по-другому — сидел бы не здесь, а в “Белом доме”.
Сегодняшнее государство — система кризисного управления, сложившаяся еще при Ельцине, когда главным было дотянуть до следующего понедельника. Дотянуть любой ценой, и ресурсов — ни денег, ни когда надо было патронов — для этого не жалели. Ситуация с тех пор изменилась, временной горизонт прогнозирования расширился до следующих выборов, но система осталась неизменной.
Единственный период, когда дело обстояло иначе — после дефолта 1998 года, при правительстве Примакова — Маслюкова. Но их деятельность не спасала Ельцина и его систему — она их глубоко и безусловно отрицала, и всё вернулось на круги своя. Самые глубокие стратегические проработки нынешней "вертикали власти" не заглядывают за середину будущего года. Дальше — полный туман и неопределенность. Между тем нынешнего технологического ресурса России в лучшем случае хватит до 2008 года. Если к этому рубежу нам не удастся создать эффективную систему управления, отвечающую современным, весьма и весьма жестким требованиям, историю России можно будет считать законченной.
Читать дальше
