Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

Обостренное чувство своей классовой принадлежности – отличительная черта национальной психологии англичан. Утверждение Джона Б. Пристли, что 29 его соотечественников из 30 точно знают, к какому классу себя отнести, многие считали писательской метафорой. Но социологическое исследование Джеффри Горера убедительно подтвердило эти слова. Результаты проведенных им опросов показали, что 94 англичанина из 100 не испытывают колебаний в том, к какому слою общества себя причислить, 54 из них назвали себя рабочим классом, 30 – «средним классом», 7 – «нижесредним» и 2 – «верхнесредним классом», 1 человек заявил, что не верит в существование каких-либо классов, и лишь оставшиеся не знали, что ответить. В Британии сохранилось множество сословных предрассудков. Например, лондонское такси имитирует карету прошлого века. Как когда-то кучер на козлах, шофер такси совершенно отделен от седоков (рядом с ним помешают только багаж). Если пассажиров четверо, два из них усаживаются на заднем сиденье, а два других – лицом к ним, на откидном.

Есть ли еще в мире страна, где сословные различия простирались бы вплоть до денежных единиц? На лондонском аукционе Сотсби, например, где идут с торгов предметы старины и произведения искусства, цены выражаются в гинеях, хотя при уплате их приходится тут же пересчитывать на фунты. Гинея – это некая условная денежная единица, которая равна 105 пенсам, в то время как фунт стерлингов – 100. Иначе говоря, это своеобразная форма социального снобизма. Вплоть до недавнего времени в гинеях принято было исчислять гонорары писателей, адвокатов, певцов. В гинеях же обозначалась цена драгоценностей, мехов, оперных лож, скаковых лошадей. Врач, сумевший открыть клинику на Уимпол-стрит или на Харлей-стрит, портной, обосновавшийся на Сэвил-роу, взимали со своих клиентов плату в аристократических гинеях, подчеркивая тем самым свое превосходство над менее удачливыми коллегами по профессии, которые вынуждены довольствоваться вульгарными фунтами.

Английского сноба особенно удручает равнодушие, с которым иностранец игнорирует оттенки социальных различий. Трудно представить себе, чтобы кто-нибудь у нас, говоря о литературе, назвал Льва Толстого графом Толстым. Здесь же не только в литературоведческой статье, но и в будничном диалоге собеседник обычно скажет: лорд Байрон, сэр Вальтер Скотт. В один из первых месяцев жизни в Лондоне я совершил непростительный грех – назвал писателя Чарльза Перси Сноу мистером Сноу вместо положенного обращения «лорд Сноу».

С одной стороны, правила поведения поощряют скрупулезное употребление титулов и других различий. Но, с другой стороны, открыто проявлять высокомерие к нижестоящим не принято: каковы бы ни были подлинные чувства, их надлежит скрывать внешне безупречной корректностью. Аристократия вращается в своем кругу. Травить лисиц, стрелять куропаток, удить лосося или форель уезжают в отдаленные поместья, так что эти традиционные аристократические развлечения не бросаются в глаза посторонним. Скачки в Эскоте – одно из немногих исключений, когда демонстрировать свою принадлежность к сливкам общества считается допустимым.

Когда-то о социальной принадлежности человека говорила прежде всего его одежда. В наши дни поначалу кажется, что даже Шерлок Холмс не сразу распознал бы теперь, кто продавец универмага, а кто профессор университета, кто страховой агент, а кто директор банка. А уж насчет женщин он и вовсе зашел бы в тупик, ибо все они следуют моделям и косметическим советам одних и тех же журналов. Хотя внешние признаки классовых различий в наши дни, казалось бы, свелись до минимума, англичане почти безошибочно определяют социальную принадлежность людей, с которыми встречаются впервые. Стремление перво-наперво классифицировать нового знакомого по социальной шкале возникает у них инстинктивно и опирается на изощренный набор примет и сведений, накопленных с детства. Внешность, походка, манера держаться, интонации и приемы речи – все здесь играет свою роль.

Самым бесспорным клеймом класса считается язык. Отношение к выговору человека как к указателю его социальной принадлежности является важной особенностью английского общества. Исключительную роль в данном случае играет обретенное произношение. Его не следует смешивать со стандартным, то есть, попросту говоря, правильным. Стандартное произношение свидетельствует о культуре человека, об определенном уровне полученного им образования. Обретенное же произношение указывает на принадлежность к избранному кругу. Этот особый выговор можно обрести лишь в раннем возрасте в публичных школах, а затем окончательно отполировать его в колледжах Оксфорда и Кембриджа. Откуда бы ни был родом обладатель «старого школьного галстука», его речь всегда носит отпечаток юго-востока страны, где расположено большинство публичных школ, а также старые университеты.