Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

Оторванный от семьи в раннем детстве, английский ребенок попадает в средневековую бурсу, именуемую публичной школой, где его вскармливают соской традиций. Есть лишь один способ надевать соломенную шляпу в Харроу, приветствовать учителей в Итоне, носить учебники в Чартерхаузе. Что за дело: хорош данный обычай или плох? Главное – он установлен триста или шестьсот лет назад, прочее не имеет значения. Полы, на которых воспитанники Харроу совершают свои первые шаги как джентльмены, сделаны из дубовых досок кораблей Трафальгара. На скамьях, где еще Питт и Гладстон вырезали свои имена, школьники растут убежденными, что все лучшее в мире является британским: суда и сукна, секретные службы и зоопарки, дворецкие и самолеты.

В тени высоких кирпичных стен, на зеленом ковре вековых газонов молодой англичанин обретает печать, которую уже ничто не может стереть. Привыкнув в течение семи лет жить с восемьюстами подростками, делать те же жесты, совершать те же ритуалы, носить ту же одежду, подчиняться тем же правилам, увлекаться тем же спортом с тем же командным духом, англичанин всю жизнь несет клеймо своей школы, какую бы карьеру он потом ни избрал. Когда вы увидите, с какой радостью почтенный епископ снимает с себя крест и митру и надевает шорты, чтобы быть судьей гребных состязаний на Темзе между Оксфордом и Кембриджем, вы поймете, что англичане рождаются джентльменами и умирают детьми. В каждом прелате церкви, в каждом государственном деятеле всегда живет школьник, который подходит к мировым проблемам все с теми же мерками клуба, крикета, школы.

Я шагал от колледжа к колледжу, раздумывая об их великом вкладе, о том, что именно они дали Англии ритм жизни. Из всех человеческих добродетелей эти колледжи выделили одну, которая является отличительной национальной чертой. Они изучали английский способ двигаться – степенно и безмолвно – и закрепили эту черту, превратив ее в традицию.

Влияние Оксфорда и Кембриджа прежде всего направлено на то, чтобы, вопреки тенденциям современности, сделать большинство студентов консервативными. Эти университеты видят свою роль в том, чтобы конструировать и формировать тип человека, предназначенного управлять страной. Именно это, а не учение является главным.

– Для иностранца английская система образования поистине темный лес, – посетовал я как-то в беседе с одним парламентарием-либералом.

– Что лес – это верно, и никакой системы в нем не высмотришь, – усмехнулся он. – Но в Англии не любят сажать деревья в ряд и подстригать их на один манер. Иное дело во Франции, где министр просвещения точно знает, на какой странице открыты сегодня учебники на уроке истории в четвертом классе или на уроке физики в восьмом. Многим англичанам не по душе такая регламентация. Сначала единая государственная школа, потом единая государственная наука. А что в итоге? Единый государственный образ мыслей? Какая беда, если у нас, в Англии, множество разнородных школ (причем даже у однородных нет общих программ), что все они существуют сами по себе, как растут деревья в лесу? Зато хочешь – сядешь под дубом, хочешь – устроишься под сосной. Надо же оставить какой-то выбор и для родителей, и для учащихся…

Подобные рассуждения можно услышать в Британии довольно часто. Это отголоски политической борьбы, которая идет вокруг проблем образования все послевоенные годы. Восхваление «свободы выбора» – излюбленный аргумент противников демократизации и унификации системы народного просвещения.

Вплоть до 1944 года среднее образование существовало в Англии в форме платных публичных школ (о которых речь уже шла) и бесплатных грамматических школ (эти школы, подобные гимназиям, носят такое название потому, что подготовка в университет требовала когда-то прежде всего изучения латинской и греческой грамматики).

По содержанию программ грамматические школы близки к публичным школам и конкурируют с ними по числу выпускников, поступающих в вузы. В чем они, разумеется, уступают питомцам Итона и Винчестера – это в «старом школьном галстуке», который играет столь важную роль в карьере.

После того как среднее образование было объявлено обязательным для всех, оно отнюдь не стало для всех одинаковым. Так называемые современные средние школы заведомо должны были стать учебными заведениями второго сорта, ибо в отличие от грамматических школ не давали выпускникам права на поступление в вузы. Для того чтобы рассортировать детей по этим двум типам школ, был учрежден пресловутый экзамен «одиннадцать плюс». Цель его – еще в одиннадцатилетнем возрасте отделить три четверти школьников как «менее одаренных» и сохранить перспективу высшего образования лишь для оставшейся четверти.