Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Альфред истово веровал — с почти неприличным, по сегодняшним меркам, рвением, — как через столетия после него верили в викторианской средней школе, с ее духом воинствующего христианства — твердой верой не просто в Бога, а в то, что душу можно научить преодолевать несовершенство тела. Когда он повзрослел, его стали донимать сексуальные позывы, и он буквально молил, чтобы его отвлекла болезнь. Господь вознаградил его таким здоровенным геморроем, что после одной особенно мучительной охоты в Корнуолле он остановился в каком-то монастыре, чтобы вымолить себе другую болезнь.

Затем он начал мучиться странными болями в животе, которыми страдал до конца жизни (сейчас считается, что у него была болезнь Крона). Позже, когда Альфред уже полагал себя одним из мировых лидеров типа сегодняшних G-20, он писал патриарху Иерусалимскому Илье, испрашивая совета у этого непререкаемого научного авторитета по поводу своих кишечных горестей. Илья послал ему набор отвратительных средств, включая скамоний от запоров, гутамон от колик, нард от поноса, трагакант от плохих мокрот, нефть для умягчения внутренностей, которую следовало принимать, не смешивая ни с чем, и «белый камень» от всех неизвестных болезней.

Неизвестно, когда Альфред начал и начал ли вообще пить нефть для лечения желудка, но большинство современных докторов согласны, что если он выжил после лекарств патриарха, то мог пережить все что угодно. Победив свои внутренности и, наверное, постреливая выхлопами нефти «премиум» из заднего места, Альфред, рыча, вышел из болот. Он организовал саксонцев в «фирд», или постоянную армию, с системой ротации, чтобы каждый воин имел время для работы в поле. Он сменил сам подход к обороне, превратив почти тридцать городов в укрепленные двойными стенами «бурги». В 878 году саксонцы схватились с датчанами в решающей битве при Эдингтоне.

Армии сошлись, как гоплиты, сначала бросая свои копья длиной от 1,8 до 2,4 метра. Затем началось главное дело: колышущаяся, ревущая схватка щит на щит, и, если вы увидите сохранившиеся саксонские колющие мечи — тонкие, опасные сиксы и скарамаксы, — вы поймете, почему викинги не испытали ни малейшего удовольствия от знакомства с ними. Гудрум по прозвищу Викинг был побежден и согласился, не вполне искренно, окреститься, а Альфред выступил его гордым крестным отцом.

Битва при Этандуне (современный Эдингтон) была поворотной точкой, моментом, с которого угроза викингов начала сходить на нет. Но разбойники не ушли совсем. Кажется, в 882-м они снова совершили набег на Лондон, хотя на кого или на что они набегали, не понятно. Очевидно, горькая правда состоит в том, что это поселение было так разрушено, что не осталось никого из руководства, и все-таки Лондон не утратил стратегического значения. Он все так же находился в центре паутины римских дорог, и, если Альфред хотел прекратить продвижение викингов на восток и юго-восток Англии, самым простым было взять под контроль место пересечения дорог.

В 886 году он «gesette» Лондон, рассказывают «Англосаксонские хроники». Он осадил или занял его? Как бы там ни было, случился еще один разрушительный пожар (горели, уж какие были, жилища викингов) и еще одно избиение викингов. Знаменитый клад монет, найденный в Кройдоне, очевидно, указывает, что теперь настала очередь викингов прятать свое добро и бежать. Оказавшись владельцем древней римской столицы, Альфред смог осуществить то, что его крестный папа Лев сделал в Риме. Все идеи, усвоенные им еще мальчиком-паломником, забили фонтаном, и, по словам Ассера, «он великолепно восстановил город и снова сделал его пригодным для жизни».

Он хотел иметь город с историей и, как и многие правители и до него и после, вынашивал «мечту о Риме» — желание утвердить, в стиле Карла Великого, свои права как наследника великой римской христианской культуры, которая когда-то владела Европой. Поэтому он приказал саксонцам преодолеть свою романофобию и снова поселиться внутри остатков огромных розово-белых стен.

От Чипсайда вниз к реке он выделил кусок старого города, примерно 300 метров в ширину и 1000 метров в длину. На нем он построил сеть прямых пересекающихся улиц, следы которых еще заметны у Гарлик-хилл, Бред-стрит, Боу-лейн и в других местах. Люнденвика не стало, родился Люнденбург. Древний город стал новым городом, а новый город стал старым городом, о чем нам напоминает название Олдвич («старый рынок»).

Новый старый Лондон имел два порта — Биллингсгейт и Квинхит, и на восстановленных пристанях стала расцветать торговля. Мы находили и норвежские точильные камни из песчаника, и жернова из германского Нидермендига. Есть монеты из Бельгии, Нормандии и Шотландии, а это значит, что Лондон возвращал себе черты многонационального, многоязычного города.