Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Я годами шел по следу Кита, но ни разу не сталкивался с ним самим, а совсем недавно судьба послала мне невероятную удачу.

Я попал на церемонию в Ковент-Гардене, где надо было сказать короткую речь в честь благородного ученого лорда Коэ и вручить ему подарок.

Когда я добрался до здания Королевской оперы, дорога была запружена огромными лимузинами, блестящими черными «бентли» и «майбахами». Было уже около И вечера, но толпы охотников за автографами все еще не расходились и криками приветствовали всех, кто шел через толпу.

В здании Оперы проходил самый торжественный и таинственный ритуал национального культа славы. Я вошел во внутренний дворик, напоминающий огромную арочную теплицу, и смотрел, как ослепительные прожектора рыщут по одетой в смокинги толпе.

Это была не просто толпа знаменитостей — это была толпа звезд первой величины. Типичнейший трюк организаторов — льстить самолюбию всех, кто хочет повысить свой рейтинг: вы говорите людям Боно, что там будет Стинг, а людям Стинга вы говорите, что будет Боно, и — опля! — являются оба, и вы получаете шумное сборище знаменитостей, где все друг друга поздравляют, где Салман Рушди рассказывает свой следующий сюжет Кайли Миноуг, у Билла Клинтона на коленях сидит Мадонна, а мать Тереза из Калькутты шепчет ему на ушко непристойный анекдот — ну, в общем, вы поняли. Остальные же — те, кто проходит по спискам второго, третьего и четвертого разряда, — ощущают безумную, как при вдыхании гелия, радость просто от того, что нам позволено дышать тем же воздухом или осушить бокал модного вина «Jacob’s Creek» из той же священной чаши, которой касались губы богов.

Такими были мои чувства, когда я нашел свое место и приветствовал политика из списка звезд первого разряда Джорджа Осборна, и такого же звездного театрального импресарио Тревора Нанна, и их роскошных звездных женщин.

«Прошу прощения за опоздание», — задыхаясь сказал я невероятно высокой, худой и при этом каким-то чудом фигуристой распорядительнице мероприятия, которая оказалась рядом со мной.

«Ничего, — сказала она, — Стивен Фрай говорил так долго, что мы немного выбились из графика».

«Ну и отлично, — сказал я. — Когда моя очередь?»

«Уже скоро. Вы выступаете после Писателя года, а это у нас Кит Ричардс. Вон он, вон там», — сказала она, отвечая на мое недоверчивое хриплое восклицание.

«Где?» — Я пялился изо всех сил.

«Вон там — впереди», — и она указала на копну седых волос, которую ни с чем невозможно было перепутать.

Следующие несколько минут я не сводил глаз с моей жертвы, пока он не повернулся, явив мне свой знаменитый профиль, величественный римский профиль. Римский профиль? Стоп: это не Киф. Это сэр Том Стоппард, еще один человек с седой копной на голове.

А где же Киф? Девушка уже ушла, и, пока я пытался вычислить Кифа, я лихорадочно думал, как быть. Я по опыту знал, как тяжело мне даются импровизированные интервью со сверхзвездами. Как-то я потратил три дня, преследуя Жака Ширака по всей Франции, после того как один из членов его штаба заверил меня, что он даст мне интервью в «кулуарах» одной из предвыборных поездок. После ряда неудач мне удалось пересечься с ним, когда он мчался с митинга к своему огромному «ситроену».

«Президент Ширак! — закричал я, протягивая руку. — Борис Джонсон, из Лондона!» На какую-то наносекунду он задержался, пожал мне руку, просиял… «Жак Ширак, из Парижа!» — был ответ, и тут я вдруг почувствовал себя как нападающий в американском футболе — телохранители сжали меня с двух сторон и прервали нашу беседу, Ширак исчез. Я пробовал и так, и этак, но ничего из этой реплики выжать не смог.

Поэтому я точно знал: чтобы использовать отведенное мне время по максимуму, лучше сконцентрироваться на одном покрывающем все вопросе. Церемония награждения затягивалась, а я все размышлял: что я уже знаю о нем, а что только хочу узнать?

Я внимательно изучил «Жизнь» — автобиографию, за которую Кит получил награду как писатель. Перечитывая ее снова и снова, думаю, я все понял. Rolling Stones — это столпы нашей культуры, солидные, маститые, закаленные на семи ветрах, как львы на Трафальгарской площади, без них историю современного Лондона и представить себе нельзя.

Как я уже сказал, они все еще играют рок, в возрасте под семьдесят, хотя Билл Уаймен в последнее время немного сачкует. Они сгенерировали многомиллиардные потоки всевозможных доходов (из которых, благодаря искусному планированию, лишь очень небольшая часть попадет в руки британского налогоплательщика). Их вываленный язык в рекламном бизнесе считается одним из самых ярких брендов страны. Я не шучу. Я бывал на презентациях, где этого толстогубого называли символом и «мощнейшим ресурсом компании под названием «Великобритания, Ltd.».