Михаил Кириллов - Перерождение (история болезни). Книга пятая. 2005 г.

География в детстве. Все материки были теплыми, разными и любимыми… Я жил в городах, заливах и бухтах неведомых стран. Странно, если они не чувствовали моего присутствия.

Позже все это окрасилось коричневой краской нацизма, кровью пропитавшей снег, и мир сузился до размеров Родины, которая защищалась и страдала. В самое последнее время весь мир, в том числе Россия, превратился в постоянно взрывающееся минное поле, в куски человеческого мяса, повисшего на ветвях сгоревших деревьев. Афганистан, Спитак, Грозный, Беслан способствовали этому.

Нет теплой географии детства, есть растерзанный мир, незащищенный от разбоя.

Из А.Платонова. «Знакомые коммунисты говорили Пухову: «У тебя дюже масштаб велик, наше дело мельче, но серьезнее». «Я вас не виню, – отвечал Пухов, – в шагу человека один аршин, больше не шагнешь. Но если шагать долго подряд, можно далеко зайти, – я так понимаю, а, конечно, когда шагаешь, то думаешь об одном шаге, а не о версте, иначе бы шаг не получился». «Ну, вот видишь, ты сам понимаешь, что надо соблюдать конкретность цели», разъясняли коммунисты, и Пухов думал, что они ничего ребята, хотя напрасно Бога травят, – не потому, что Пухов был богомольцем, а потому, что в религию люди сердце помещать привыкли, а в революции такого места не нашли».

«Человек есть тот, кем он хочет быть, а не тот, кто живет у всех на глазах» (А.Платонов).

Среди нас все еще много тех, кто всю жизнь прожил в Закавказье. Один из моих пациентов, Чумаков, лет 70-ти, рассказывал о своей работе в Грузии (стройки, заводы). Когда случилось землетрясение, сын его летал на вертолетах, обеспечивал зону бедствия. Рассказывал о чрезвычайной нищете в постсоветских Грузии и Армении, о цене базы в Ахалкалаке для населения, которому не на что жить. Как это контрастирует с благополучием в этих республиках в советские времена!

В Сухуми у самого моря живут Жуковы. Им за 70. Прожили там всю жизнь, хотя дети в России. Абхазия опустошена войной с Грузией, но восстанавливается потихоньку. Ее побережье благословенно, но одних мандаринов для счастья мало.

Пишут о продажности власти в Курской области. Чиновники готовы продать немцам право на строительство немецкого кладбища рядом с русским захудалым захоронением. Готовы продать даже память, лишь бы набить себе карманы.

Череда дней. Череда стереотипных мыслей, движений, отношений. Однообразие и скука, прибитые гвоздиком к зарплате, к пенсии. Взорваться или ждать, когда взорвут?

Редкая удача: дорвался до книг. Хочу читать, читать, читать! Надоело писать.

История любви часто, в конечном счете, сводится к истории сохранения любимого человека.

Конец марта. 3-е письмо от О.А.Бойко. Ее письма позволяют увидеть РКРП изнутри.

«Убивают взаимоотношения с товарищами по партийной организации (не со всеми, конечно). Дело мое еще не разрешилось. Я в адрес февральского пленума писала о нашей ситуации. Крючков А.В. знал о ней еще раньше и обещал взять ее под свой контроль. Но на Пленуме его не было, видимо был болен. В.А.Тюлькин, вроде бы тоже «за», но старается также не обострять отношений и с нашим секретарем. Официального ответа пока нет. Жду.

Для меня этот вопрос принципиальный. И, возможно, придется идти на крайние меры. Не подумайте, что это решение дается мне легко. Да и в РКРП я не случайно, с 1991 г. Прошла многие и многие московские митинги, в том числе останкинское побоище, осаду Белого Дома в 1993 г. У нас, в Ярославле, всегда стояла на крайних позициях в борьбе с оппортунизмом КПРФ и отстояла (вместе с другими товарищами) в свое время само существование РКРП в городе после появления КПРФ в 1993 г. Ведь тогда все «поскакали» туда, где больше. Все это я говорю без ложной скромности, так как – это правда, все это было. А теперь? Конечно, я не буду цепляться за членство, чтобы быть «приобщенной». История кое-чему учит. Нельзя предавать свои принципы, даже ради организации. Дело ведь не в новоявленном «Комитете спасения» – он может и не состояться по разным причинам. Вопрос лежит глубже. Речь идет о работе организации.

Конечно, я бываю разной, в том числе и резкой, но полагаю, что все это для дела. Надо искоренять обыденщину, успокоенность, быть всегда на «острие». Легче всего самой свалиться в мещанство, а кто же будет впереди? Словом, мне тяжело и конец, по-видимому, предрешен.

Все это давит, да еще суд по поводу судьбы предприятия впереди. Может, еще и с работы выкинут. Устаю. Порой – ни рукой, ни ногой. Но с другой стороны, все, что ни делается, ведь не всегда и к худшему?