Абрам Терц - Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля

– Да, перечисленные произведения, изданные за границей, писал и посылал туда я, – поглаживая большую рыжую бороду, говорит он.

Разбирается клеветническая повесть Синявского «Суд идет». И вновь знакомые, уже набившие оскомину слова о «праве художника на самовыражение», об условностях, гиперболах и т.д.

– Допустим. Но давайте, подсудимый, обратимся к вашим собственным мыслям, высказанным уже не в художественном произведении, а в литературных, как вы выражаетесь, размышлениях. Вам знакомо произведение «Мысли врасплох»?

– Да, это мое произведение.

– Оно издано за границей?

– Да.

– Позвольте процитировать. <���…>

«Пьянство – идея фикс русского народа… – «размышлял» Синявский. – Нация воров и пьяниц не способна создать культуру…»

Как же нужно было низко пасть, чтобы так написать о народе, поражающем и восхищающем мир своими свершениями!

– Что вы скажете на это, подсудимый?

После долгого молчания Синявский говорит:

«Видите ли, я люблю русский народ… (Председательствующий успокаивает зал). Меня не упрекнешь в пристрастии к Западу, меня даже славянофилом называли…

Отпираться от цитат невозможно [75]. <���…>

– Подсудимый, а может быть, мы оставим теорию литературы, – замечает председательствующий. – Все-таки у нас не диспут на литературные темы, а уголовный процесс. Вы о советских людях говорите, что это «твари из крови и грязи». Как сочетать это с вашими словами о любви к коммунистическим идеалам?

– По-моему, это не точный перевод, – под смех зала заявляет подсудимый.

– С какой целью вы отправляли на Запад эту чудовищную клевету?

– Я хотел сказать о духовных потребностях народа (смех в зале).

Они тщатся представить себя оригинально мыслящими личностями, употребляют высокие слова. А суд, срывая словесную мишуру, обнажает их вражескую сущность.

Судебное следствие продолжается. Так и хочется сказать: хватит, ведь ясно, облик двух отщепенцев не вызывает сомнений. Но суд внимательно выслушивает пространные сентенции подсудимых. Они вольны «обосновывать» свои писания, разглагольствовать о Непричастности к антисоветской пропаганде, прикидываться непонимающими. Их никто не прерывает.

Но их неотразимо бьют факты.

Подходит к концу процесс по делу Синявского и Даниэля. И хотя впечатления пока, так сказать, чисто репортерские, совсем свежие, хочется уже и поразмыслить немного над тем, что видел и слышал за эти три дня.

В перерывах между заседаниями суда было полно разговоров, в которых сильно сквозило возмущение и презрение. Но многие просто недоумевают: как же в наши дни могло произойти такое?

В самом деле. Два сравнительно молодых человека (обоим по сорок лет), воспитанники советской школы, а потом вуза, жившие бок о бок с нами, вдруг стали пособниками злейших наших врагов. Почему? С какой целью? И как могла возникнуть мысль посылать откровенно злобные, клеветнические писания о нашей стране, о нашем народе за рубеж?

Случай, конечно, уникальный, из ряда вон выходящий. Но естественно стремление понять его причины и следствия.

Объяснения обоих подсудимых хоть и разнились по форме, были одинаково смехотворны. Факты они обходили, а напирали больше на психологию. Даниэль прикидывался этаким большим младенцем, который не мог уразуметь, что такое клевета, не ведал, что за рубежом живут не только наши доброжелатели, но и враги и что его корреспонденция на Запад – желаннейшая находка для реакционных буржуазных и белоэмигрантских изданий.

Его коллега по скамье подсудимых, тот все время наводил тень на ясный день, разглагольствуя о несовершенствах, мирового бытия, новой религии и о своем восприятии действительности, недоступном простым смертным. Поистине метко заметил А.М.Горький: «Ложь нельзя сказать просто: она требует громких слов и многих украшений».

Все это, конечно, столь нелепо в сопоставлении с реальными доказательствами антисоветской деятельности Синявского и Даниэля, что присутствующие то гневно возмущаются предельным цинизмом подсудимых, то откровенно смеются над их, мягко говоря, наивными ответами. И председательствующему Льву Николаевичу Смирнову, который четко, я бы сказал, блестяще ведет процесс, все время приходится успокаивать зал.

Но все-таки где же причины падения двух людей, считавших себя интеллигентными? Одной из них, мне кажется, является крайняя идейная распущенность, моральная безответственность подсудимых. Полная утрата ими гражданских, патриотических чувств родила ненависть к нашему государственному строю, к идеям коммунизма, к образу жизни советских людей. Все это привело подсудимых к прямым враждебным действиям.