Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

в то самое время, когда запорожцы покидали свой приют в

Алешках на земле Крымского ханства, где поселились они после

разорения их последнего гнезда в русских пределах близ устья

Каменки. Теперь они вели переговоры с генералом Вейсбахом о

переселении в державу Российского государства. Орлик пытался

всеми мерами удержать запорожцев в ханских владениях, надеясь

иметь в них постоянное орудие вражды против России.

Надежды Орлика и его партии опять ни в чем не

осуществлялись. Запорожцы перешли весною 1734 года в пределы российские, заложили Сечь на, реке Подпольной, вблизи прежнего своего

пепелища, и послали Орлику письмо, в котором объявляли себя

верными подданными русской государыни, и просили уже более не

писать к ним.^

Не вспыхнуло европейской войны в том виде, в каком

желательно было мазепинцам для их видов; не утвердился Станислав

Лещинский на польском престоле, не помог ему зять его, французский король, которого малороссияне считали

могущественнейшим государем между всеми христианскими государями; не

удалось поссорить Швецию с Россиею. Более надежды, казалось,-, было на Турцию; и действительно, вскоре началась война, прославившая имя Миниха. Орлик на этот раз хотел сюда связать

украинский вопрос и опять попытался в 1730 г. послать в

Запорожье послание, в котором представлял, что он принес присягу

избавить Украину от мучительства московского; упрекал запорож-.

цев за то, что они отступили от него, избранного вольными

голосами гетмана, и-отдались под протекцию неприязненной

Москвы;, выражался, что они тем змею у себя на груди пригрели и

отчизну свою и самих себя погубили, что они не жалеют

несчастной своей матери Украины, не трогаются воплем матерей, отцов, сестер и братьев своих; извещал, что на немировском конгрессе, куда съезжались уполномоченные воюющих держав рассуждать о

мире, русские послы называли запорожцев плутами и ворами, которые, верно не служа ни русским, ни полякам, ни туркам, только производят нарушение мира между соседними державами.

Орлик уверял, что у российского правительства есть намерение

взять за караул кошевого атамана и с ним всех старшин сечевых, всех же остальных запорожцев оставить на произвол турок и

татар: хотят - всех истребят, хотят - всех в неволю заберут.

Таким образом окончательная погибель угрожает козачеству.

Эта грамота послана была генерал-фельдмаршалу Миниху, не

только не бывши прочитанною, но даже распечатанною.

796

Воротившись в прежнее отечество, запорожцы на первых

порах вели себя самым одобрительным образом. Они деятельно

участвовали в войне против турок и помогали Миниху в его славных

подвигах.

Орлик с своим малочисленным кружком эмигрантов не мог

помешать заключению белградского мира, прекратившего войну

России и Австрии с Турциею. Вопрос украинский не выступал

тогда на сцену. Тогда уже можно было видеть, что он был

вычеркнут из ряда вопросов европейской политики.

Только, так сказать, последушки прежнего проскальзывали еще

некоторое время, но то были искорки, не дававшие ни света, ни

огня настолько, чтобы для всех быть заметными и жгучими. В 1757

году резидент русской государыни при варшавском дворе проведал, что в Крыму близко ханской особы проявились два малороссийские

эмигранта - Федор Мирович и Нахимовский. Они сообщали

бригадиру французской службы Орлику, что из Запорожской Сечи

приезжало к хану посольство под видом торговых дел с целью

изъявить хану о желании запорожцев перебраться в ханские владения, потому что запорожцы были недовольны постройкою московской

крепости на урочище Микитином Роге, поставленной на земле, которую запорожцы издавна уже привыкли считать своею

неприкосновенною собственностью. Нахимовский и Мирович говорили с

запорожскими посланцами и старались усилить неприязненные

чувствования к России. Москаль, - говорили они, - вас, запорожцев, совсем окружил своими крепостями и словно вас под караулом

всех держит, а земля, на которой он строит свои крепости, не его

земля, а ваша, запорожская, дарованная вам когда-то польскими

королями; границы же московской земли доходят только до Севска, а никак не до Ингула и Ингульца.

Тогдашний малороссийский гетман Разумовский получил об

этом известие из Петербурга разом с высочайшим рескриптом, повелевавшим иметь осторожность на счет лиц малороссийского