Дмитрий Павлов - На пути к Цусиме

2) При встрече в море с судами, имеющими вид яхт или кажущиеся более быстроходными, чем обычно встречающиеся суда, посылать вперед конвоирующий миноносец и требовать, чтобы встречное судно отклонялось для расхождения с отрядом вне сферы минного выстрела;

3) Следуя Босфором и Дарданеллами, и в особенности Суэцким каналом, помимо напряженного внимания к действиям встречных и попутно идущих судов, хотя бы и под нейтральным флагом […], иметь всегда на постах малые партии нижних чинов […], вооруженных ружьями с боевыми патронами в сумках. Посты эти, однако, должны быть скрыты извне» и т. д. [72] РГА ВМФ. Ф. 531 (2–я Тихоокеанская эскадра). Оп. 1. Д. 93. Л. 2–3.

Понимая недостаток сил своей армады в сравнении с соединенным японским флотом, Рожественский настойчиво добивался включения в состав 2–й эскадры хотя бы двух–трех боевых судов Черноморского флота, но натолкнулся на упорное сопротивление МИДа. В неизбежном в этой связи изменении режима черноморских проливов в здании у Певческого моста усматривали серьезнейшую опасность для международного положения России не только на Ближнем Востоке, ной в Европе в целом.

«Можно быть уверенным в том, что выход части нашего Черноморского флота чрез проливы поведет к самым опасным для России осложнениям, вызвав со стороны некоторых держав, например, Англии, такие действия, которые неминуемо привели бы к новой войне, — предостерегал императора граф Ламздорф. — [...] Мера эта, открыв доступ иностранным судам в Черное море, в корне подорвала бы преимущественное политическое положение, которое ныне занимает Россия на Ближнем Востоке, и заставила бы ее навсегда отказаться от осуществления своей исторической задачи на берегах Босфора». Николай согласился с доводами руководителя своего внешнеполитического ведомства, собственноручно начертав на его записке: «Этот вопрос не предполагается подымать» [73] АВПРИ. Ф. 167 (Посольство в Берлине). Оп. 509. Д. 18–ж. Л. 13 об. — 14 — Копия всеподданнейшей записки В. Н. Ламздорфа от 23 февраля 1905 г. с резолюцией Николая II. .

В начале июля 1904 г. российский генеральный консул в Стокгольме В. А. Березников по поручению посла совершил объезд основных портов западного побережья Швеции и заручился обещанием здешних российских вице–консулов (все они были шведскими подданными) немедленно сообщать о прибытии в их район любого японца. Как показали последующие события, эта поездка Березникова явилась хорошим подспорьем для заведующего Берлинской агентурой Департамента полиции А. М. Гартинга, который вскоре был направлен в Скандинавию со специальной миссией. Однако и посол Бюцов, и сам Березников, и другие российские дипломаты, выполнявшие в это время аналогичные поручения своего министерства, не скрывали, что сведения, полученные от вице–консулов, не могут претендовать на абсолютную точность и полноту и имеют лишь вспомогательное значение. Для вербовки за рубежом секретной агентуры Бюцов советовал использовать чиновников российского МВД, а посол во Франции А. И. Нелидов через военно–морского атташе лейтенанта флота Г. А. Епанчина прямо рекомендовал «поручить все дело бывшему начальнику русской политической полиции в Париже Рачковскому», который «имеет большой опыт и способен дать делу серьезную организацию» [74] Цит. по: Новиков Н. В. Указ. соч. С. 97. .

К такой схеме организации закордонной агентурной работы подталкивало и почти полное отсутствие в распоряжении Главного морского штаба офицеров, способных обеспечить охрану эскадры в западноевропейских водах. «Своих немногочисленных агентов из бывших офицеров, — свидетельствует Штенгер, — [штабу] с трудом удалось подыскать, и их послали в более отдаленные пункты — как, например, в Красное море» [75] Штенгер В. А. Указ. соч. С. 39. . Вероятно, именно это обстоятельство и навело Рожественского на мысль обратиться за содействием в Департамент полиции, по договоренности с которым с августа 1904 г. морское ведомство взяло на себя финансирование не только зарубежных российских резидентур, созданных по его прямому требованию, но и деятельность других тайных информаторов, завербованных чиновниками Департамента в западноевропейских посольствах Японии.

Советы дипломатов и пожелания военных моряков были встречены с пониманием, и дальнейшие шаги по линии МИДа, Военного и Морского министерств стали мероприятиями, так сказать, второго плана. Основная нагрузка по организации охраны 2–й Тихоокеанской эскадры в западной и южной Европе в итоге оказалась возложена на тайную политическую полицию. На эти цели российский полицейский департамент разновременно получил от Морского ведомства 384 тыс. рублей из общего полумиллионного кредита, выделенного казной на охрану эскадры Рожественского. В июне–июле 1904 г. за рубеж Департамент полиции командировал коллежского советника А. М. Гартинга и подполковника Отдельного корпуса жандармов В. В. Тржецяка, каждому из которых предстояло создать агентурную сеть для предотвращения ожидавшихся диверсий японцев, соответственно, на севере Европы и в районе черноморских проливов. Позднее, в середине октября 1904 г., секретное задание получил и другой полицейский чиновник — титулярный советник И. Ф. Манасевич–Мануйлов. На средства военно–морского ведомства он был направлен в Париж.