Татьяна Москвина - Энциклопедия русской жизни. Моя летопись - 1999-2007

«Лейся песня на просторе, не горюй, не плачь, жена! Штурмовать далеко море посылает нас страна!» (2 раза). Музыка из к/ф «Семеро смелых».

июнь

За четыре июньских дня, проведенных медиамагнатом Владимиром Гусинским в тюрьме по подозрению в мошенничестве, совокупный ор журналистов, юристов и юмористов уверил отечество, что Генеральная прокуратура свершила 37-й год, Холокост и распятие Христа одномоментно. Если бы при этом в информ-потоках не публиковались факты биографии Гусинского и не мелькали его фотографии, то несведущий человек и впрямь мог бы подумать, что Гусинский есть псевдоним Дон Кихота Ламанческого.

Так орали, что надорвались. Вздумай Генпрокуратура прищучить следующего олигарха, на него пара бы не хватило – весь ушел в свисток. Свисток был слышен с неделю, потом стих. Все желающие ухватили свой кусочек от пирога эфемерной славы, сопровождающей раскрутку всякого крупного скандала. Водопады красноречия превратились в ручеек. Дымы демагогии порассеялись. И обнаружилась интересная картина.

Оказалось, что у государства нет средств массовой информации. Нет не только телевидения или радиостанции, но даже какой-нибудь завалящей газетки или журнальчика. Везде сидят хорошо обученные орды вполне образованных и говорливых профессионалов, которые не в состоянии произнести слово «Кремль» без дрожи отвращения или гримасы иронии. Все они нацелены на разоблачение и развенчание власти. Безразлично, есть или нет смысл и справедливость в действиях властей – они обречены, что называется, по факту. Вот уж действительно ирония истории: государство, некогда безраздельно владевшее всеми средствами информации, нынче не имеет ни одного! Немая власть. Власть, чье жалкое бормотание обрывает на полуслове любой репортер…

Кто виноват? Да сам Кремль и виноват. Чем он занимался, когда ловкие люди распределяли между собой вышеупомянутые средства? Неужто Кремль полагает, что сегодня кто-то за бесплатно будет сражаться за его интересы и создавать в массах его привлекательный облик? Нет, придется кремлевским курантам раскошеливаться и перекупать у олигархов их информационные войска. Другого пути нет. Для неспешного выращивания корпуса публицистов, преданных идее укрепления государства и увеличения авторитета власти, понадобились бы годы, да и сомнительно, чтоб из нынешнего поколения пофигистов такой корпус удалось бы сформировать. Придется покупать этих нынешних, боевых, которые собаку съели на информационных войнах. И покупать задорого. Из внебюджетных средств, припасенных на самый экстренный случай. Более экстренного случая и не подберешь.

Силы уж больно неравны: с одной стороны, Киселевы-Доренки, с их трубными иерихонскими голосами, готовые лепить афоризмы сутками, с другой – наша вечно косноязычная власть, не способная объяснить самых простых и очевидных своих поступков и страшно конфузящаяся перед каждой общественной истерией. Следует на каждого Доренку иметь свою анти-Доренку, которой и поручить овладение классической и новейшей демагогией. Этот анти-Киселев и мог бы разъяснить замороченному обществу, что это абсолютно не его, общества, дело – решать, какая мера пресечения чрезмерна для подозреваемого лица, а какая нет.

Что до меня, то я по женской эмоциональности для справедливых решений по этой части не гожусь. Хитрые, злые и лживые физиономии разного сорта формальных и неформальных властителей вызывают у меня только одну мысль – что на свете есть немало лиц, в отношении которых никакая мера пресечения мне не показалась бы чрезмерной. Таких психов, как я, и близко нельзя подпускать к власти. Мне нравится, как поступали с зарвавшимися казнокрадами Петр I и Екатерина II, эта дивная парочка русской истории. Ну так что ж теперь поделаешь! Нынче кнутом нельзя, нынче надо разговаривать, объясняться, растолковывать. Демократия-с.

Значит, немая власть обязана как-то вылечиться от недуга и обрести крепкий и внятный язык. Несколько сбавить самомнения – кремлевские люди убеждены, что сами сильны в демагогии, тогда как они совершенно ею не владеют – и язык этот тихо переманить. Власть не имеет права производить впечатление глухонемого паралитика, который здоров только кинематографистов обижать, а телекомментаторы не должны творить суд и писать историю. Иначе вместо реальности мы начинаем жить внутри информационного кошмара, для которого жизнь человеческая – не более чем подбор картинок и слов (что покажешь – то и есть, что скажешь – тому и верят).