Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

Непонимание этой разницы в историческом времени имеет очень тяжелые и почти необратимые последствия, в конце концов приведшие и к тому, что в Чечне происходит сейчас. Не понимали и не осознавали, какой совсем не остывшей лавой является память — стоило с нее лишь содрать тонкую корку. И эти детские сочинения — яркий тому пример.

Что для этих чеченских подростков сегодня Россия? Прежде всего те, кто прислал нам свои сочинения, — писали по-русски, и их культурное пространство — это до сих пор пространство русской культуры. Во многих работах приведены цитаты из конечно же Лермонтова и Толстого, строки из «Хаджи-Мурата» и «Валерика» служат эпиграфами. И возникает ощущение, что, обращаясь к нам, они невольно «заклинают» нас этой культурой. Вероятно, чеченские школьники чувствуют, что это, быть может, едва ли не единственное пространство, на котором возможно хоть какое-то понимание друг друга.

Многие из тех, кто писал работы, стараются изо всех сил быть объективными к российской стороне, как бы трудно это ни было, рассказывают о людях, которые в их глазах олицетворяют хоть какую-то надежду на понимание и примирение, например о Викторе Попкове, образ которого рисует в своей работе Максим Исаев из Грозного: «Виктор погиб от рук бандитов, какой бы национальности они ни были и на каком бы языке ни говорили. Он был маленьким лучом надежды для истерзанного войной чеченского народа. Его знали в самых отдаленных уголках нашей республики. Пешком, с котомкой за спиной, он добирался в самые труднодоступные горные аулы. Одетый в старые вещи, с лицом очень набожного человека, далекий от мирской суеты, он шел к людям. Не знаю, из чего должны быть сделаны те, кто поднял на него руку».

Совершенно очевидно, что с нами «говорят» те, кто настроен особенно мирно, кто понимает безысходность такой войны и такого противостояния. И адресат, к которому обращаются чеченские школьники, гораздо шире — это отнюдь не только организаторы исторического конкурса. Это и побудило нас опубликовать хотя бы часть этих работ в небольшом сборнике. Но нам показалось важным включить в сборник и несколько работ школьников из других регионов России, в которых они говорят о своем отношении к тому, что происходит в Чечне. Трудно организовать реальный диалог — так пусть он произойдет хотя бы на страницах этой книги. А для того, чтобы ее читатель лучше представлял себе происходящее в Чечне, мы попросили сотрудника Правозащитного центра «Мемориал» Александра Черкасова прокомментировать факты, содержащиеся в школьных работах.

В томе энциклопедии Брокгауза и Эфрона, вышедшем ровно 100 лет назад, в статье, посвященной чеченцам, говорится: «Чеченцы никогда не бьют своих детей, но не из особенной сентиментальности, а из страха сделать их трусами», — но дело, конечно, сегодня для нас не в трусости. Не бьют — значит столетиями воспитывают чувство собственного достоинства и своего места в национальной памяти и истории.

Этим чувством проникнуты многие работы этого сборника.

Максим Исаев, г. Грозный, школа № 61, 9-й класс

Родина, дом, улица, близкие люди. Для многих моих сверстников, по крайней мере за пределами нашей республики, это обычные слова. Но для меня, как и для тысяч моих сограждан, живущих в Чечне, они приобрели совершенно другой смысл. Я научился понимать глубину этих слов и ценить то родное, без чего нет тебя и нет твоего будущего. Научился с тревогой смотреть на часы, если задерживаются твои близкие. Смотреть с восхищением на своих родителей, соседей и просто на людей, живущих здесь, в Чечне, которые после всех ужасов войны и разрухи, страданий и потерь не разучились шутить, растить детей, верить в добро.

До войны у нас был маленький, но очень уютный дом. Все братья и сестры моего отца каждый вечер собирались у нас. Они садились за один стол, а во главе всегда сидела их мать (то есть моя бабушка по отцу), и рассказывали, что они видели за прошедший день. Эта традиция до сих пор соблюдается у нас, хотя война многое изменила в нашей жизни.

Семья наша большая. Дедушка со стороны отца, Усман, имел двенадцать детей: семь мальчиков и пять девочек. Мой отец был последним ребенком в этой большой семье. Троих детей (двух мальчиков и одну девочку) моя бабушка и дед похоронили в Кустанайской области Северного Казахстана. Там находилась в депортации наша семья. Они были сосланы туда вместе со всеми чеченцами и ингушами. Бабушка рассказывала нам, что дети ее умерли от голода. Еще бабушка говорила, что вместе с ними в ссылке находились люди других национальностей: русские, поляки, прибалтийцы, немцы.