А Старцев - Генри Торо и его Уолден

2

Генри Дэйвид Торо (Henry David Thoreau) родился в 1817 г. в Конкорде в семье ремесленника. Его дед со стороны отца был француз с острова Джерси, переселившийся в Америку накануне Войны за независимость; мать Торо была шотландского происхождения. Торо поступил в Гарвардский университет, получив стипендию как нуждающийся студент, и окончил его в 1837 г. Он изучил древние языки, а также немецкий, французский, испанский и итальянский. Античность сразу заняла выдающееся место в духовном мире Торо; позднее, он перевел "Семеро против Фив" Эсхила и не раз в своей жизни черпал вдохновение в греческой и латинской поэзии. К университетским годам также относится первое знакомство Торо с произведениями Кольриджа и Карлейля; влияние социальных и этических идей европейских, романтических критиков капитализма было общим для всех трансценденталистов.

Вернувшись в Конкорд, Торо сблизился с Эмерсоном и стал младшим сочленом в кружке трансценденталистов.

Несколько раз в конце 30-х годов он начинал учительствовать, однако вскоре отказался от этого намерения, как и вообще от всякой попытки избрать профессию и обеспечить себе заработок и положение, на которые он мог бы рас" считывать как человек с университетским образованием. Весной 1841 г. Торо переезжает к Эмерсону и живет у него в течение двух лет в качестве ученика, помогая по дому. Он печатает свои первые очерки и стихи в "The Dial" и время от времени выступает с лекциями перед конкордской публикой.

Помимо чтения и собеседований в кружке Эмерсона, Торо вырабатывает собственный метод духовных исканий в форме естественнонаучных экскурсий, уводящих его на лоно природы. Во всякое время года, днем и ночью, в любую погоду Торо проводит часы и целые дни в окрестностях Конкорда, наблюдает природу и заносит свои впечатления и размышления в дневник, постепенно вырастающий в многотомную рукопись, из которой он позже берет материал для своих книг и лекций. Эти "философские" прогулки стали его привычной и необходимой потребностью до конца жизни и выделяли его среди городских интеллигентов, какими было большинство трансценденталистов, как жителя лесов или "бакалавра природы", по выражению Эмерсона. Сам себя Торо называет "смотрителем ливней и снежных бурь" и "инспектором лесных троп". Близость к природе, проповедуемая европейскими романтиками и их американскими последователями, никогда не была для него лишь метафорой. Вообще Торо как мыслителя и деятеля уже с молодых лет характеризует неуклонное стремление претворить в жизнь каждый принцип, который он считает насущно важным. "Быть философом - значит не только изрекать глубокомысленные сентенции... - пишет Торо в "Уолдене". - Это значит решать некоторые жизненные проблемы не только теоретически, но и практически".

Уехав от Эмерсона, Торо зарабатывает необходимый прожиточный минимум выделкой карандашей в мастерской отца или поденным физическим трудом по найму, посвящая все остальное время литературным занятиям и наблюдениям над природой, Он проникается все большей антипатией к жизненным целям и к обиходу своих конкордских сограждан. Они отвечают ему тем же, считая его чудаком и бездельником. Эмерсон в статье, посвященной памяти своего ученика и друга, набрасывает характеристику Торо, позволяющую легко представить ту неприязнь, какую должна была вызывать эта фигура у буржуазно-обывательской публики.

"... В то время как его сверстники избирали себе профессию, усердно искали каких-нибудь доходных занятий... Торо с редкой решимостью отказался идти по проторенной дороге... Он следовал более важному призыву, стремился к тому, чтобы овладеть искусством правильной жизни. Главная его забота была о том, чтобы согласовать свои поступки со своими убеждениями... Он не имел специальности, не был женат, предпочитал одиночество, никогда не ходил в церковь никогда не подавал голоса на выборах, отказывался платить налоги, не ел мяса, не пил вина, никогда даже не пробовал курить и, хотя был натуралистом, никогда не пользовался ни капканами, ни ружьем... К приобретению богатства у него не было никакого таланта... у него не было соблазнов, с которыми нужно было бороться, - ни вожделений, ни страстей, ни склонности к изящным пустякам... Ему ничего не стоило сказать нет; гораздо легче для него было сказать нет, чем да... Он не чувствовал ни капельки почтения к мнениям людей или каких-нибудь корпораций, он воздавал дань уважения только истине..."

И в "Уолдене" читаем: "Не надо мне любви, не надо денег, не надо славы - дайте мне только истину. Я сидел за столом, где было изобилие роскошных яств и вин и раболепные слуги, но не было ни искренности, ни истины, - и я ушел голодным из этого негостеприимного дома... Я пришел к королю, он заставил меня дожидаться в приемной и вел себя как человек, не имеющий понятия о гостеприимстве. А у меня по соседству был человек, который жил в дупле дерева. Его манеры были истинно королевские. И я лучше бы сделал, если бы пошел к нему".