Алексей Поликовский - Москва против Мордора

Я проталкиваюсь к краю толпы. Получить дубинкой по голове и провести ночь в кутузке сегодня не входит в мои планы. Уходя, закидываю голову вверх: вверху в черном небе слева круглая лимонная луна, справа огни зависшего над толпой и громко ревущего вертолета, а прямо между ними мягко переливается красный флаг Российского социалистического движения. На верхней ступеньке лестницы, ведущей от памятника в сквер, стоит какой-то крупный милицейский чин со штабом. Он в меховом картузе и в коричневой длинной кожанке. Обозревает сквер, фонтан, снег и кольцо людей как поле грядущей битвы. Полицейские рации орут вовсю, идут доклады с Лубянки, с Тверской, с Манежа. Снизу подбегает офицер в ушанке, ходивший на разведку к фонтану, и докладывает. Другой, расхаживая перед строем еще одного отряда, объясняет: «Сейчас входим, рассекаем толпу, делаем два шага влево, два шага вправо… Понятно?»

Людское кольцо вокруг Удальцова кажется отсюда, с лестницы, маленьким в окружении многочисленных омоновцев, похожих в своих шлемах на пришельцев. На лестнице не только милицейский штаб, тут стоят люди, и все новые подходят от метро. Слышны голоса: «Опричники! Фашисты! Полиция с народом, хватит служить уродам!» «Мы здесь власть!» — прямо в опущенные непрозрачные забрала омоновских шлемов начинают скандировать люди внизу, в кольце у фонтана. Сейчас начнется.

А когда все заканчивается (а заканчивается все очень быстро), я спускаюсь в переход и вижу, как у стены, сняв шлемы, стоят двое омоновцев. У них усталые лица людей, отработавших пять смен подряд. Площадь пуста, переход пуст, идут по своим делам редкие прохожие, и на мокром асфальте лежит белый, замаранный грязью листок. На нем написано от руки: «Лето будет!»

Людской поток течет по Воздвиженке и густеет к Новому Арбату. Течет на митинг Москва, еще не снявшая зимних курток на синтепоне и тяжелых коричневых ботинок; Москва шерстяных кашне, вязаных пестрых шапочек, небритых мужских лиц, белых ленточек на рукавах и веющих на весеннем свету флагов. Ярчайшее мартовское солнце и резкая магнитная буря, предсказанная на субботу во всех прогнозах, просвечивают насквозь черные фигуры и бледные лица.

Мощные трехосные грузовики внутренних войск стоят вдоль улицы. Заглядываю в переулок — там сосредоточен резерв главного командования: оранжевые цистерны для блокирования улиц, зеленые машины с зарешеченными окошками кузовов и темные массы ОМОНа. Передовые посты митинга в этот раз выступили далеко вперед — уже на Арбатской площади, у «Художественного», десятки людей раздают ленточки, листовки и газеты. И тут же, среди них, с наивной торговой хитрецой заняв самую выгодную позицию посередине тротуара, стоит парень в яркой безрукавке с надписью TATOO и с радушной улыбкой обращается к идущим на митинг людям: «Татуировочку не желаете? Татуировочку не хотите? Очень недорого! Все расцветки!»

Митинг в этот раз странный, я никогда таких не видел, а я ведь видел не только Болотную, Сахарова и Якиманку, но и вошедшие в историю легендарные Манеж и Лужники конца восьмидесятых. Странный он потому, что длинный и узкий. Слева ряды магазинов, кафе, банковских касс, ресторанов, и все это не прекращает работать; справа проспект, и он едет, периодически приветствуя митинг гудками; а сцена далеко впереди, до нее идти и идти. И не все туда идут, сплошной толпы нет, есть несколько толп вокруг динамиков, выставленных на тротуарах, и только потом, в конце, большая толпа с флагами у сцены.

Москва политическая и аполитичная, скандирующая и жующая, идейная и торговая чувствует тут локоть друг друга. Люди в ресторане, сидя за кружкой пива, с интересом наблюдают за цепью полицейских и бодро шагающими вперед знаменосцами. У заведения под названием «Точка G. Эротический музей, кафе, гипермаркет» стоит за столиком с агитматериалами человек с табличкой «Только трезвая Россия будет великой!». Звук со сцены плавает, в нем дыры, самое лучшее место — у кафе «Метелица», которое не закрывается, несмотря на то что вокруг него собрались тысячи митингующих. Митингующие скандируют: «Россия будет свободной!», а кафе словно назло выпускает из себя громкие мелодии дурацкой попсы. «Ща витрины им разобью!» — злобно говорит мужчина позади меня, и «Метелица» в тот же миг испуганно смолкает.