Захар Прилепин - Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

«Это история разрешит, — написал я, — кто для Гааги, кто куда. Вопрос ведь поднят элементарный: можно ли поддерживать людей, которые стреляют в безоружных. Ответ: да, можно. Особенно Айдер поторопился с объяснением, почему можно: потому что, ужас, за цензуру. Цензуры хочешь: а вот лови из пушки. И по официальным подсчётам убили 500 человек, включая женщин и детей. Януковича обошли на раз. Но вообще, как уверяют знающие люди, в пять раз больше. Что до “совка” — то никакого “совка” демократы Руцкой с Хасбулатовым не восстановили бы никогда».

Муждабаев, видимо, почувствовал некую шаткость своей позиции и решил ещё раз объясниться: «Я не оправдываю человеческих жертв, это был ужас просто, я сам тогда писал о тех событиях для своей газеты, меня чуть не убили на крыше дома у БД, куда мы с коллегой забрались — над нами завис вертолет, но мы вовремя слезли по пожарной лестнице. Потом я был напротив Белого дома, когда была перестрелка, пули пролетели в сантиметрах пятидесяти от макушки. Ветки с дерева посыпались от очереди. Я всё это помню.

Захар, это ты сейчас говоришь, а тогда я был абсолютно уверен, что вернётся совок, это было понятно из всего, что говорили Руцкой и Хасбулатов».

«Ну а я сейчас абсолютно уверен, — ответил я, — что при определённом раскладе будет очень плохо на Украине не только Януковичу и семье, но многим моим товарищам, в том числе хорошим писателям, выступавшим против Майдана, что Россия потеряет Черноморский флот, и что последние русские школы закроются через десять лет, и что к власти придёт ровно такое же ворьё, как Янукович, только крепко взятое за пуговицу заокеанскими друзьями, и ещё много в чём. Например, в том, что борцы за свободу могут безо всякой России грохнуть свою собственную страну… Разница у нас в одном: ты тогда был за Ельцина, а я сейчас против Януковича. Но это разница не частная, а очень многое объясняющая. Не в тебе и во мне, а в нас и в вас».

«Захар, никто твоих друзей не тронет, — успокоил меня Айдер. — Украинцы построют нормальную страну без убийц и бандитов».

Конец цитаты.

Показательно, что про Черноморский флот и русские школы Айдер благоразумно промолчал. Ну, хоть за друзей спасибо, что о них позаботился. Правда, тут же к разговору присоединился некий не местный гость, пообещавший, что друзей моих они накажут обязательно.

Дочитал любопытную книжку «Неделя в декабре» современного английского писателя Себастьяна Фолкса. Сделано очень сдержанно, местами по-английски остроумно, неспешно, непафосно.

Один забавный момент отметил. Там появляется в числе героинь русская девушка Ольга. Автор так и пишет про неё — «русская девушка». Подруга футболиста, снимается для всяких эротических сайтов, на неё (в ноутбуках) смотрят на досуге несколько героев романа — она как бы объединяющий, э-э, фактор в романе. В определённой точке её тела периодически сходятся взгляды главных мужских героев.

Потом вдруг выясняется, что эта русская девушка родилась и выросла в украинском селе. То есть она как бы и не русская девушка, но для современного английского писателя (очень известного в Англии) никакой разницы между украинской девушкой и русской нет — они все для него «русские девушки».

Вообще это не признак заблуждений конкретного Фолкса: я в разгар Майдана общался с немецким режиссёром, потом с итальянским издателем, следом с французским сочинителем — они мне все поочерёдно признавались, что толком узнали о существовании Украины только после того, как загрохотало и задымилось в Киеве, — до этого они были уверены, что это место на карте занимает кто-то вроде России.

Я, собственно, только к тому веду, что, когда сегодня в Европе льют крокодиловы слёзы по поводу Украины, — все эти люди немного лукавят: они стали жалеть Украину только по той причине, что её якобы терзает Россия. И то лишь потому, что им объяснили, что это две разных страны. Хоть сколько-нибудь внятные различия одной от другой им неведомы. Вернее сказать, про одну из них они не знают вообще ничего.

Российское государство по отношению к либеральной интеллигенции ведёт себя грубо, но она сама напросилась, трудно было не заметить.

Однако когда есть выбор, с кем легче поругаться одинокому художнику и мастеру, к примеру, слова — этот мастер с удовольствием выберет государство, потому что с либеральной интеллигенцией ругаться — себе дороже.

Я вот, скажем, догадываюсь про отношение Татьяны Никитичны Толстой к украинским событиям. О, это было бы мощно — если бы она сказала про это вслух.