Дмитрий Быков: Трезвый Есенин

– Дашенька, друг милый, я-то расскажу, но от необходимости читать «Войну и мир» вас это не спасет.

– Мариенгоф в книге пишет, что кроме «Капитанской дочки» Пушкина Есенин ничего не знал о Пугачеве. Как вы к этому относитесь?

– Нет, конечно, знал. Не только по «Капитанской дочке». Во-первых, он, конечно, читал «Историю Пугачевского бунта». Но самое главное, что он в себе мог многое обнаружить достаточно похожее, и поэтому только за поэму и взялся. Толстой тоже ничего, как выясняется, не знал об эпохе 1812 года, но все нашел в себе.

– Расскажите о смерти Есенина.

– О смерти Есенина очень много написано. Конечно, это самоубийство. Конечно, никакого убийства там не было. Конечно, люди, желающие какого-нибудь убийства, видят «черного человека» и не понимают, что это зеркало. Отсюда все их проблемы. Главная их проблема, что они не повесятся никогда, поэтому они не понимают, как это делается. Нам приходится их терпеть.

– Скажите, почему вы скептически относитесь к теории Гумилева?

– Да я не очень скептически к ней отношусь, потому что это не теория. Это прекрасное фэнтези, так сказать. Всякая теория имеет прогностическую функцию, эта не имеет. Всякая теория имеет коренное объяснение, эта не имеет. С критерием научности там все тоже очень сложно. Это хорошая, красивая, убедительная теория, и очень простая, в этом ее главное достоинство и главный же недостаток. Лев Гумилев принадлежит к особенному русскому жанру. Это жанр тюремной теории всего. Я вот в статье в журнале «Дилетант» пытаюсь об этом написать. Когда русский человек, русский интеллигент особенно, – чем он не хотел быть, но был, – ввергнут в страшные обстоятельства и лишен контакта с мировым искусством и мировой наукой, он пытается объяснить себе происшедшее, объяснить себе все. Даниил Андреев создает свою «Розу мира», Панин – теорию пустот и густот, которая якобы лучше, чем даже теория относительности, а Лев Гумилев сочиняет этногенез и биосферу Земли. Это нормальное совершенно явление, но не имеет никакого отношения к науке: это проходит в сфере духовидения. «Этногенез и биосфера Земли» – произведение того же жанра, что «Властелин колец» Толкиена. Это можно воспринимать как литературу, и слава богу. Но никому не советую воспринимать это как руководство к действию. Но литература ведь не для того, чтобы у нее учиться, а для того, чтобы наслаждаться. Чему и учит нас Есенин.