Кристофер Хэдфилд - Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите

Змея в ответ начала извиваться и биться, пытаясь вырваться, а я старался продолжать управлять самолетом так, как будто не происходит ничего необычного. Что дальше?

Безо всяких дискуссий мы решили открыть иллюминатор с моей стороны. Он был небольшого размера, достаточного только для того, чтобы в случае пожара можно было очистить кабину от дыма, но, открыв окно на скорости 320 км/ч, мы как будто оказались в самом центре урагана. Был жуткий шум, наши перепонки лопались от падения давления в кабине, еще и эта змея, которая пыталась обвиться вокруг всего, за что могла зацепиться. Однако пожарные отлично справляются с критическими ситуациями. Расс спокойно перегнулся через меня, просунул руку в окно, каким-то образом протащил туда змею, а потом разжал руку. Уф. Змеи больше нет. Мы быстро закрыли иллюминатор и решили осмотреться, нет ли здесь еще змей. И как змея вообще смогла пробраться в кабину? Неужели это действительно произошло?

Взрыв нервного смеха после мощного выброса адреналина. Теперь уже это происшествие казалось невероятной выдумкой, веселым анекдотом. Потом я задумался: а где эта змея теперь? И я представил себе такую картину: черная змея, извивающаяся в свободном падении, сбитая с толку и дезориентированная, разбивается о ветровое стекло автомобиля — и я перестал смеяться, потому что я отлично понимал, каково это.

Возвращаясь на Землю из космоса, я испытывал ощущения, как будто меня грубо сбросили вниз с небес, и потом — шлеп! Еще час назад я обладал способностями супергероя — я мог летать. Теперь же я был так слаб, что без посторонней помощи с трудом мог пройти, прихрамывая, только пару шагов. Мое тело, избалованное роскошью невесомости, агрессивно протестовало против возвращения гравитации. Я был истощен, меня тошнило; мои конечности будто налились свинцом, а координация была нарушена.

Во время послеполетной пресс-конференции я был немного не сдержан, когда журналисты задавали неизбежный вопрос о том, как я себя чувствую теперь, когда «все закончилось». На самом деле ничего еще не закончилось: после каждой экспедиции несколько месяцев уходит на реабилитацию, медицинские обследования и обстоятельное и подробное обсуждение всех деталей полета со всеми заинтересованными лицами, начиная от руководителей НАСА и заканчивая людьми, ответственными за снабжение МКС. Однако прежде всего мне докучал этот вопрос, поскольку подразумевал, что космический полет был последним моим стоящим жизненным достижением, и, как не печально, он подошел к концу. Но я смотрю и на себя, и на мир иначе. Я считаю, что каждая экспедиция — это всего лишь одна из нитей, составляющих ткань моей жизни, которая, я надеюсь, еще весьма далека от завершения.

Если начинаешь думать, что только твои выдающиеся и яркие моменты жизни имеют для тебя значение, то будешь обречен постоянно чувствовать себя неудачником. Лично я предпочитаю ощущать себя комфортно всегда, поэтому для меня все имеет смысл: самые незначительные моменты, события средней важности, мои успехи, попавшие в газеты, и даже те события, о которых не знает никто, кроме меня. Главная задача состоит в том, чтобы не дать себя сбить с толку значительными, яркими событиями, которые привлекают внимание людей, заставляют их посмотреть в твою сторону. Нужно определить для себя, как насладиться и отметить такое событие, и потом двигаться дальше.

Астронавтам, только что вернувшимся из космоса, значительную помощь в «движении вперед» оказывает НАСА. Когда возвращаешься в центр подготовки астронавтов в Космическом центре Джонсона, никто не встречает тебя как героя. Наоборот, после кратких слов благодарности — «хорошая работа» — тебя бесцеремонно сбрасывают с верхних ступенек организационной лестницы, по крайней мере, в плане славы и престижа. Астронавты, недавно выбравшиеся из «Союза», снова вливаются в команду поддержки в качестве обычных игроков, важных, но не прославленных.

Для большинства направлений человеческой деятельности характерен устойчивый последовательный подъем по заранее известной карьерной лестнице, однако астронавты постоянно то поднимаются вверх, то спускаются вниз, чередуя роли, должности и звания. В организационном плане это имеет смысл: такой подход позволяет сохранить силу космической программы на всех уровнях, а также повысить ответственность каждого сотрудника в командной работе ради достижения общей цели — расширения границ человеческих знаний и возможностей — цели, гораздо более важной, чем каждый из нас в отдельности. Для астронавтов такие прыжки по карьерной лестнице тоже имеют смысл, поскольку помогают вернуться к земной жизни и сосредоточиться на работе, заключающейся в поддержке и продвижении исследований космоса человечеством. Любые отклонения от цели, связанные с самодовольством и гордостью, пресекаются в корне, ведь наш статус изменился, как только мы спустились с трапа, и теперь мы должны исполнять новую, менее заметную роль, а не сидеть и предаваться воспоминаниям о тех славных днях, когда были в космосе.