Лилия Дубовая - Немцов, Хакамада, Гайдар, Чубайс. Записки пресс-секретаря

– А знаете, – сказал Балабанов, – фильм-то мой, на самом деле, ни о смерти, он – о любви.

Я и сейчас думаю: что он имел в виду? И почему я тогда постеснялась у него об этом спросить?

На следующий день позвонил Олег и сказал, что Балабанов передал ему для меня кассету с тремя своими последними фильмами. Но кассета до меня так и не дошла. Только этот день навсегда остался в моей памяти. А еще остался вопрос: ну почему они не пришли?

Это одна из тех историй, о которых не хочется вспоминать, но и забыть не получается. Шел октябрь 2001 года. Думская жизнь текла своим чередом: одно заседание сменяло другое, депутаты работали над законами, заседали в комитетах, голосовали, бились в словесных баталиях, отстаивая свое мнение, прогуливали заседания, увлеченно читали журналы, игнорируя докладчиков, а в перерывах между заседаниями забегали в думский буфет, где вместе с простыми смертными перекусывали салатиками и свеженькими сосисками, выпивали чашечку черного кофе с вкуснейшими пирожными, сотворенными еще по советским рецептам, или обедали в депутатской столовой, смахивающей, скорее, на ресторан. Ничто не предвещало будущей бури. Однако беда пришла, откуда не ждали.

Генеральная прокуратура РФ завела уголовное дело на одного из депутатов нашей фракции и в этой связи обратилась в ГД с просьбой снять с него депутатскую неприкосновенность.

Этим депутатом был зампред бюджетного комитета Владимир Головлев. Конечно, я знала, что есть такой Головлев, что он из Челябинска, что там занимался приватизацией. А еще знала, что мой шеф от него совсем не в восторге, но сделать с этим ничего не может. Кого избрали – с теми и работаем.

Лично я до этого дня с Головлевым вообще не сталкивалась. Конечно, наблюдала его на заседаниях фракции, но не более того. Если быть совсем честной, то он мне сильно не нравился. Было в нем что-то очень скользкое, душевно неопрятное, просвечивала какая-то червоточина. Все эти ухмылочки, похихикивания, взгляд, направленный куда-то мимо тебя… Короче, неприятный был человек, и все тут.

Случилось, что в день, когда появилась информация о требовании снять с Головлева неприкосновенность, как назло в Думе не оказалось ни Немцова, ни Хакамады. Я была в кабинете, когда ко мне пришли информационщики и попросили, чтобы кто-то из руководства фракции прокомментировал ситуацию. Я пыталась дозвониться поочередно Борису и Ирине, но ничего не получилось. Через какое-то время журналисты пришли снова, но уже вместе с «телевизорами», так мы звали телекорреспондентов. От последних так просто отвертеться не получилось. НТВшники (конечно, это было то настоящее НТВ первого разлива) сразу заявили:

– Лиля, или вы скажете, что по этому поводу думает фракция, или мы через полчаса скажем о вас то, что посчитаем нужным. Сама понимаешь, что это будут не самые приятные для вас комментарии. Где все твое начальство? Куда попряталось?

Я попросила ребят подождать в холле, сказала, что они могут выставить камеры, а сама еще раз попыталась дозвониться до наших так не вовремя исчезнувших лидеров. И опять ничего не получилось. Я подбежала к паре оказавшихся на месте депутатов, но те замахали руками и отказались выходить на камеры. Нужно решение фракции, а его нет. И такую ответственность на себя никто не возьмет.

Что мне оставалось делать? Я знала, что наша фракция всегда выступала против депутатских привилегий, что Немцов неоднократно заявлял, что все должны быть равны перед законом и что народному избраннику не требуется никакой депутатской неприкосновенности. Я понимала, что рискую, но другого выхода для себя не видела. Поэтому прикинула, что буду говорить и вышла к журналистам. В итоге мое заявление свелось к тому, что фракция проголосует за снятие с Головлева неприкосновенности, раз это требуется.

Минут через сорок в кабинет влетел разъяренный Головлев. Он был в истерике. Он дико на меня наорал и сказал, чтобы я собирала «свои манатки», потому что это последний день моей работы в Думе. Через несколько минут ко мне прибежала секретарь Немцова и сказала, что Головлев собирает фракцию. Я села за стол и стала ждать. Еще через какое-то время позвонил Борис и сказал, чтобы я срочно и тихо шла к нему в кабинет. Я пришла. В кабинете никого не было. Прошло еще сколько-то минут, и в него влетел Немцов.

– Ну, только быстро, рассказывай, что натворила. Головлев звонит, орет и требует тебя уволить.