Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Принимая во внимание оккупацию Рура, на месте которого французы стремились создать отдельное государство, учитывая коммунистические выступления, провоцируемые Москвой, и то, что напряженность между Баварией и центральным правительством достигла крайней точки, а также катастрофическое состояние финансов и экономики, приведшее к безработице и бунтам, неудивительно, что Себастьян Хаффнер пишет: «Осенью 1923 года Германское государство было на грани политического исчезновения» 211. Иоахим Фест придерживается того же мнения: «Изнуренное [центральное] правительство вполне могло принять события в Мюнхене за начало конца» 212.

«Три фона» – государственный комиссар Густав фон Кар, командующий баварским рейхсвером генерал фон Лоссов и полковник фон Шайссер, глава баварской полиции – сформировали триумвират, обладавший практически неограниченной властью в Баварии. Будучи реакционерами правого толка, они не колеблясь пошли на дальнейшее усиление конфронтации с Веймарской республикой и провозгласили Баварию «твердыней германской нации, над которой нависла угроза». Баварская армия должна была присягать не конституционному центральному правительству, а Баварскому государству. Большую часть своей повстанческой деятельности триумвират представлял мерами, направленными против коммунистической угрозы, исходящей из соседней Тюрингии. Но никто не сомневался в том, что они планировали еще один правый переворот против Веймарской республики и рассчитывали на поддержку националистических кругов по всей стране, в том числе и в Берлине. Однако они были не просто сепаратистами, они были монархистами. Они хотели вернуть на баварский трон династию Виттельсбахов в лице кронпринца Руппрехта, фельдмаршала, командующего баварской армией в ходе войны и по-прежнему «пользующегося почти мистическим авторитетом». Теперь принц Руппрехт жал на все пружины, чтобы вновь попасть в королевский дворец в Мюнхене, который глубокой ноябрьской ночью 1918 года в спешке покинул его отец.

«Три фона» и Адольф Гитлер друг друга терпеть не могли. Ультраправый Гитлер, фанатичный пангерманец, был заклятым врагом баварского сепаратизма и с глубоким презрением относился к королевской семье и дворянству в целом. Триумвират, со своей стороны, смотрел на австрийского экс-капрала сверху вниз, ибо последний был в их глазах «претенциозным молодым человеком с темным прошлым, у которого, кажется, не все дома» 213. Эрнст Ганфштенгль позднее засвидетельствует тот факт, что «на борьбу Гитлера с этим пренебрежительным отношением уйдут годы» 214. Люди, пишущие о Гитлере, порой упоминают некоторые его замечательные достижения. Это, например, восстановление экономики, воссоздание германской армии или мастерски спланированная стратегия вторжения во Францию. Но о его упорной борьбе против социальных барьеров и предрассудков на пути к власти пишут очень редко. Тем не менее, именно это упорство сделало возможным все остальное. Для того чтобы привести его туда, где он в конечном счете оказался, он должен был черпать энергию в чрезвычайно сильной убежденности или во вдохновении, или в неком видении.

Кар и двое его приспешников сделали все, что было возможно, ставя преграды на пути реализации амбиций Гитлера. Они запрещали некоторые манифестации нацистов, а также, время от времени, публикацию его газеты Völkischer Beobachter . «Коричневая фаланга», СА, быстро набирала мощь. Росло и число членов НСДАП. Часто проносились слухи о путче – в особенности после того, как Муссолини стал «дуче» (вождем) Италии в результате своего «марша на Рим». Кто в Германии знал тогда, что этот «марш» был большей частью мифическим? И кто учитывал то, что социальная и политическая обстановка в Германии была совершенно отличной от ситуации в Италии? Достаточно бросить взгляд на карту Германии и принять во внимание расстояние, разделявшее Мюнхен и Берлин, а также то, что дисциплинированные войска рейхсвера, подчинявшегося фон Зеекту, могли легко блокировать продвижение на север любых баварских отрядов, чтобы подивиться тому, как триумвират, равно как и Гитлер, могли даже мечтать о марше на Берлин. Но безумные времена рождают безумные планы.

Кроме того, Гитлер сам загнал себя в угол, лишившись свободы маневра. Он не протестовал, когда его сравнивали с Бенито Муссолини и уже публично позволял называть себя фюрером, то есть вождем, дуче , нацистов. (Скоро титул «фюрер» станет в НСДАП обязательным. Старые знакомые, по привычке обращаясь к нему «господин Гитлер», будут вызывать его гнев.) Растущие ряды СА, большей частью пополнявшиеся безработными, нужно было кормить и чем-то занимать. Их утешало чувство братства, радовали украшенные свастикой грозные повязки и мундиры (если таковые у них были), но большинство СА состояло не из идеалистов: они просто были голодными людьми без гроша в кармане. И они не могли вечно маршировать по улицам под бравурную музыку или собирать деньги для партии, порой озоруя на стороне – например, избивая какого-нибудь старого еврея. Они ждали обещанного – а им обещали хлеб, деньги и власть, – и все это не в отдаленной перспективе, но при первой возможности.