Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Годичное пребывание в тюрьме Ауробиндо использовал для интенсивной внутренней работы. Это привело к серии все более глубоких духовных реализаций. И тот Ауробиндо, который вышел из тюрьмы 6 мая 1909 года, был другим человеком в сравнении с тем, кто вошел в нее со связанными руками и веревкой вокруг поясницы за год до того. Он видел теперь, что его политическая работа и борьба за освобождение Индии являются лишь частью борьбы за духовный подъем человечества, который должен будет вывести его на новый уровень развития. В своей знаменитой речи в Уттапаре он сказал, что национализм, то есть освобождение страны, – это лишь часть санатана дхармы , вечного закона.

Но британские власти не забывали об Ауробиндо-политике. Самые высокопоставленные из них – лейтенант-губернатор Бенгалии и вице-король – называли его в письмах «опаснейшим человеком в Индии». Когда был подписан еще один ордер на его арест, Ауробиндо, следуя указанию внутреннего голоса, немедленно оставил Калькутту. На весельной лодке он достиг Чандернагора – французского анклава к северу от столицы, а немного спустя отплыл в Пондичери – другой французский анклав на Коромандельском берегу к югу от Мадраса, где предполагал временно остановиться. Он больше не покинет Пондичери никогда.

За ним последовала горстка молодых бенгальских революционеров, ставших его первыми учениками. Ему вновь пришлось пережить период крайней бедности. Но никакие внешние обстоятельства уже не способны были поколебать его, и даже постоянное присутствие британских шпионов вокруг дома, где он жил, скорее забавляло. До нас дошли его рабочие дневники, посвященные практикуемой или, скорее, открываемой им йоге. Именно эта работа поглощала все его время. Вскоре он станет известен как «учитель из Пондичери» или Махайогин (великий йогин), как его называют до сих пор. К нему присоединялось все больше учеников, некоторые пересекали весь субконтинент, следуя внутреннему зову. А затем появился некто, независимо пытавшийся решить те же самые задачи, что и Ауробиндо. Это стало толчком для начала нового периода в развитии того, что Ауробиндо позже назовет своей «интегральной йогой».

Мирра Альфасса родилась 21 февраля 1878 года в Париже. Ее отец был турком, а мать – египтянкой. Семья переехала в Париж за несколько месяцев до ее рождения. В те времена этот город, обновленный бароном Хауссманом, был культурной столицей мира. Именно здесь родилась «высокая мода», это была Мекка художников; универсальные магазины, художественные выставки, цирки и кабаре, наподобие «Мулен-Руж», привлекали неиссякаемые потоки туристов. Всемирные выставки проходили там в 1889 (именно тогда была построена Эйфелева башня) и в 1900 годах. Париж задавал тон в манерах и модах, а французский язык по-прежнему оставался языком Европы, на нем говорили образованные люди и дипломаты всех стран.

Мирра выросла в довольно богатой буржуазной семье. Ее брат станет генерал-губернатором французской Экваториальной Африки. Сама она уже в раннем возрасте обнаружит большую независимость ума и решит стать художницей в дни, когда живопись и игра на фортепиано могли быть прекрасным времяпрепровождением для женщины, но никак не профессией. Поступив в 1893 году в одну из художественных академий, Мирра оказалась вовлечена в бурную жизнь артистической среды того времени. «Я знала всех великих художников [конца] девятнадцатого и начала двадцатого века». Среди ее близких знакомых были Огюст Роден и Анри Матисс. Когда Мирра вошла в мир искусства, расцвет импрессионизма уже остался позади, задавали тон постимпрессионизм, пуантилизм и фовизм.

В 1897 году она вышла замуж за художника Анри Мориссе.

Работы самой Мирры ценили. Некоторые ее картины были избраны жюри ежегодной крупной официальной выставки Salon de la Société Nationale des Beaux-Arts в 1903, 1904 и 1905 годах. Однако сама она считала себя «очень посредственным художником». Но за видимой канвой внешних событий с раннего детства шло интенсивное развитие внутренней жизни, и этим она не могла поделиться ни с кем. Ее родители были материалистами и атеистами, а муж, видимо, тоже не особенно интересовался подобными вещами. «Во мне было такое желание знать… Знать, знать, знать ! Понимаешь, я не знала ничего, то есть совсем ничего , кроме вещей обычной жизни: внешнее знание. Я прорабатывала все, что мне давали изучать. Я выучилась не только всему, что преподавали мне, но и всему, чему учили брата, – высшая математика и все такое! [Ее брат учился в Политехнической школе.] Я училась, училась и училась – но все это было не то. Ничто не давало мне объяснения, я ничего не могла понять!» 216Она искала знание, которое помогло бы ей объяснить внутреннюю реальность.