Иван Аксаков - Исторические судьбы земства на Руси

К этим словам К. С. Аксакова, извлеченным нами из многих его исторических сочинений, мы считаем не лишним прибавить с своей стороны следующие замечания.

История земства в России до Петра представляет две резко отличающиеся одна от другой эпохи: жизнь областную и вечевую до единодержавия Москвы, – и жизнь Земли и ее участие в делах государственных по уничтожении уделов. Собственно в эту эпоху и являются в истории, противополагаясь друг другу, как самые начала, так и самые выражения: Земля и Государство, земское и государево дело. Вольно и шумно раздавался голос народа на бесчисленных вечах Русской Земли в первые века ее исторического существования: везде кипела местная самостоятельная жизнь, бесконечное дробление уделов, создавая бесконечное множество местных центров, разносило деятельность по всем углам и захолустьям тогдашней Руси. Участие общины в делах местного правительства обеспечивалось обычаем, внешнею близостью общинного населения к правительственному центру и немногосложностью гражданских отношений. Князь и его дружина были постоянно на виду у всего народа, и вече было неизбежным условием их общей совместной жизни. Но такое состояние естественно должно было прекратиться. Если бы Русь раздробилась на бесчисленное множество микроскопических государств, то или общины заразились бы государственным элементом, все до последнего человека, в противность природе славянской, – или же были бы подавлены и отягощены присутствием несоразмерной с их объемом и населением государственной власти в лице удельного князя. В самом деле, если представить себе теперь в маленькой деревне, на месте выбранного из деревенских же жителей старосты, какого-нибудь владетельного князя, с значением и характером государственным, – мы поймем, что такое неравновесие отношений было бы невыносимо. – Как бы то ни было, но распри и войны удельных князей, соперничество общин, преграды свободному передвижению, промышленности и торговле, при постоянном сознании племенного и духовного единства Русской Земли, – все это приготовило наступление другой эпохи, эпохи московского единодержавия. Общины, повинуясь историческому инстинкту, пожертвовали волей и неволей своею отдельною, почти государственною самостоятельностью для совместного и дружного развития, для единства жизни всего русского народа, всей Русской Земли. Но по уничтожении уделов, города тотчас же приходят в упадок, прежняя деятельность прекращается, и народная жизнь не представляет с тех пор никакого поступательного движения. Веча умолкли, самое название исчезает, и сохраняется только мир, мирская сходка в посадах и селах. Этот мир, это совещание на сходке, есть то же самое начало, которое выражалось и на вечах, но содержание было иное, и предметом совещания были не интересы всей Земли или всей области, как прежде, а мелкие и мирные интересы села или посада.

В эпоху междуцарствия исторические события дали снова многозначительное земское содержание народным сельским и городовым мирам, и они напомнили прежние веча, как будто и не изведал народ целых веков угнетения и безмолвия! Это вечевое начало, выражающееся теперь в мире, и эту способность расширить его пределы, возвысить его на степень великого земского и государственного дела – уберег русский народ и до наших времен, храня в нем для России залог обновления и возрождения…

Итак, с единодержавием Москвы является Земля с тихою земскою жизнью, с мирскими скромными сходками, вместо шумных и буйных веч. Народ, как мы сказали, уберег вечевое начало, но умерил его проявление и, сосредоточив его в себе, как в зерне, не дал ему погибнуть; однако ж, тем не менее, невольно возникает вопрос: что же внесло это сильное развитие местной жизни и деятельность народной стихии в первые века нашей истории в общую жизнь Земли, при образовании единого государства? Какие следы оставила эта первая эпоха, какие задатки для духовного сознательного развития, для просвещения, для дальнейшего движения народной жизни? Очень слабые, – кроме того, что она подготовила духовное единство Русской Земли, подняла общий уровень народного образования сравнительно с веками язычества, разлила свет христианства по всей Русской Земле. Но земская жизнь первой эпохи не успела выработать прочных залогов жизни умственной и деятельности духовной, – хотя, впрочем, эта эпоха сравнительно богаче памятниками письменности, нежели непосредственно за ней следовавшие. Если бы каждый удельный князь в своем уделе действовал по примеру Владимира и Ярослава, если б во всех удельных центрах завелись училища; если б распри и усобицы не препятствовали мирному развитию внутренней местной жизни; если бы татарские нашествия не разорили множества городов и не отрезали бы Русь Северную от Руси Южной, от моря, от Греции и от Европы, – может быть, единство Руси воплотилось бы в единой русской общине и в едином государстве при других, более благоприятных данных для нашего исторического развития. Так, например, если б мы могли вообразить себе теперь воссоединение всех отдельных областных центров Германии в единое политическое тело, то каждый центр принес бы, как дань, богатые плоды умственного и духовного самостоятельного развития. Но ничего подобного не случилось с древнею удельною Русью и, может быть, не должно было случиться, ибо задачею Русской Земли было выработать, единовременно и цельно, самосознание всего русского народа, а не той или другой местности, которая, развиваясь самостоятельно, развилась бы непременно в направлении одностороннем. Для достижения высокой цели всенародного цельного самосознания, необходимо было такое внешнее и внутреннее единство Земли, которое бы поглотило узкий эгоизм племен, областей и общин.