Алексей Писемский - Русские лгуны

Проговоря это, N… несколько приостановился. «Ну как, – подумал он, – этого ничего нет, да и быть, вероятно, не может!»

– Впоследствии, впрочем, оказалось, – продолжал он, – что эти самые толмачи и наводят караваны на шайки, а после и делят с ними добычу…

Марсов при этих словах повернулся на стуле.

– Как же толмач может навести? Его дело – переводить с языка, а по дороге вести – дело проводника! – проговорил он своим точным языком.

– О, эти два ремесла всегда в одном лице соединены! – воскликнул N…

– Да ведь вы сами же сказали, что проводники ваши ускакали, а толмач при вас остался.

– То не проводники, а военная стража – только! – возразил N…

– То военная стража! – подтвердил и хозяин.

Марсов, незаметно для других, пожал плечами и замолчал.

– Что же, вас в плену держали в тюрьме, под надзором? Употребляли на какие-нибудь работы? – спросила княгиня с участием.

– О нет, напротив! – воскликнул N… (до какой степени он быстро творил в этом разговоре – удивляться надо). – Я жил в очень маленьком селеньице, состоящем из глиняных саклей – по загородям бананы растут, как наши огурцы; в какое-нибудь драгоценнейшее фиговое дерево – вы вдруг видите – для чего-то воткнуто железное орудие вроде нашей пешни, и на ней насажена мертвая баранья голова…

– Что же, к консулу вы писали? – перебил его князь.

– Писал… С одним купцом, дружественным этому селению, письмо мое было отправлено.

– Что ж он вам отвечал? – продолжал князь.

Он решительно во всем этом разговоре только и заинтересовался, что консулом и отчасти военною стражею, названною проводниками.

– Консул отвечал, – продолжал N… – что он для выкупа пленных совершенно не имеет сумм; но в то же время, принимая там во внимание мое имя, как литератора и путешественника, и ценя высоко услуги, оказанные мною отечеству, и прочие там любезности, он не может оставаться равнодушным к моему положению и имеет для этого один способ: есть у него казенный слон, подаренный одним соседним беем. Слона этого ему предписано продать, и он уже отдал его купцу, привезшему мое письмо, а тот обещал за это меня выкупить. Так меня и обменяли… на слона!

– А когда же ваша женитьба состоялась? – спросила княгиня. В противоположность мужу, ее более интересовала поэтическая сторона плена N…

– А вот в этот промежуток времени, между моим пленом и освобождением.

– Однако позвольте! – возразила вдруг княгиня, прищурив глаза. – Тут для меня есть маленькое недоразумение. Вы говорите, что вас взяли в плен бедуины, а женились вы между тем на мавританке, тогда как одно племя кочующее, а другое – оседлое…

(Из этих слов читатель может видеть, до какой степени княгиня была учена.)

– О бог мой! – воскликнул ей на это N… – Это по географии ведь только так!.. На самом же деле, бог знает какое племя, мавританское или бедуинское племя – только с теми же воинскими наклонностями, с тою же дикостью нравов.

Марсов при этом опять незаметно для других насмешливо улыбнулся; но княгиня осталась довольна этим объяснением.

– Подробности вашего брака? – спросила она уже несколько лукавым голосом.

– Подробности очень обыкновенны! – протянул N… (он в это время придумывал). – Очень даже обыкновенны! – повторил он. – Приходит ко мне раз с моим толмачом малый из туземцев, чрезвычайно красивый из себя, по обыкновению бритый, с чубом на голове, как у наших малороссиян. «Не желаешь ли, говорит, князь, жениться?» Я посмотрел на него. «У меня есть сестра красавица. Князь, можешь жениться на ней на месяц, на два, на год».

– И вы женились? – заметила княгиня укоризненно.

– Женился!

– На месяц, на два? – продолжала княгиня насмешливо.

– Нет, на два года.

– Не верю! – возразила княгиня, кивнув отрицательно головой.

– Уверяю вас! – сказал искренним голосом N… – Довольно странен обряд их венчанья: если вы женитесь на полгода, вас обводят полкруга, на год – целый круг, на два – два круга.

– Кто же это венчает у них? – спросил почти озлобленным голосом Марсов.

– Мулла: они – магометане! Совершенно как у нас в Крыму: вы можете на татарке жениться на месяц, даже на неделю, – отвечал, не запнувшись, N… (Он собственно только и слыхал, что нечто подобное в Крыму будто бы существует.)

– Скажите, вы вашу жену там на родине и оставили? – продолжала княгиня.

– Нет, я ее привез в Европу, и надобно было видеть восторг этого ребенка всему: и кораблю, и городам нашим, и дилижансам; на каждом почти шагу она вскрикивала, смеялась, хлопала в ладоши; в Париже перед каждым дамским магазином она решительно замирала и все мне говорила: «Как бы хорошо это украсть!»