Николай Мельников - О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации

Таким образом, Набоков с полным основанием может считаться не только главным героем этой книги, но и ее композиционным стержнем, позволившим автору «Соединить в создании одном / Прекрасного разрозненные части».

В университетской среде России, да и западных стран, «есть ценностей незыблемая скала», согласно которой «монография располагается неизмеримо выше любого рода публикации, <���…> хотя в глазах истинного ученого солидная архивная публикация, добросовестный перевод, подготовка библиографии или учебного пособия является подчас куда более важным вкладом в науку, чем очередная модная интерпретация, рискующая весьма скоро устареть» 1. Нередко такие монографии лепятся из наспех переделанных кандидатских диссертаций и ради галочки в отчете о научной работе издаются за авторский счет (а потом, никому не нужные, годами пылятся в нераспечатанных пачках, сваленных где-нибудь в издательских закромах или кафедральных закоулках).

Хочу сразу предупредить читателей: у автора этой книги не было ни малейшего желания выдать ее за монографию. Меньше всего она похожа на выпекаемые из карьерных соображений «незрелые скороспелки, в которых многострадальные литературные тексты просто приносятся в жертву очередной новомодной концепции» 2.

Перед вами – сборник литературоведческих и критических статей, публиковавшихся в разнокалиберных российских изданиях на протяжении двадцати лет. Своего рода отчет о проделанной работе, представленный в виде «собранья пестрых глав». Пестрых и по тематике, и по жанровым особенностям. Тут вы найдете и пространные эссе, и литературные портреты, и рецензии, и даже диатрибы, в которых автор хлещет поучительной лозой своих клеветников – тревожных арендаторов славы, «корыстью занятых одной».

Хорошо понимая разницу между критикой и литературоведением, Николай Мельников делает все возможное, чтобы «преодолеть границы, засыпать рвы» между ними. Литературоведческие работы он превращает в подобие остросюжетных новелл – с головокружительными перипетиями и неожиданными, но всегда внутренне оправданными и мотивированными развязками; при этом он чурается тяжеловесного наукообразного «дискурса», со времен структуралистов воцарившегося в трудах отечественных литературоведов, и предпочитает корявым сциентизмам и громоздкой терминологии живой и образный язык.

В критических статьях он не только опирается на теоретические положения Тынянова или Томашевского, но и восстанавливает процесс рецепции той или иной книги, соотносит свои оценки с мнениями первых рецензентов, иногда соглашаясь, иногда споря с ними. Во всех случаях его отличает независимость от громких имен и устоявшихся репутаций, а также редкое умение отличать, насколько успех писателя обусловлен модой, умело организованной рекламой или художественными достоинствами его сочинений.

Помимо жанрового многообразия книга отличается широким охватом литературного материала, который позволяет автору затронуть целый ряд важных литературоведческих проблем: житейские и литературные прототипы персонажей; публичная персона («литературная личность») писателя, во многом обусловливающая восприятие его произведений; взаимодействие и взаимовлияние двух полюсов литературной системы – «массовой» («тривиальной», «популярной») беллетристики с ее строгими жанрово-тематическими канонами и «элитарной», «высокой» литературы с ее культом новизны и формального совершенства.

Среди авторов, чьи произведения разбираются Николаем Мельниковым, – крупнейшие зарубежные писатели, без которых немыслима история мировой литературы ХХ века: Джон Апдайк, Энтони Бёрджесс, Марио Варгас Льоса, Ивлин Во, Вирджиния Вулф, Лоренс Даррелл, Айрис Мёрдок, Уильям Стайрон, Мартин Эмис и, конечно же, Владимир Набоков, которому посвящена бόльшая часть книги: если в первой части освещаются различные аспекты жизни и творчества писателя, то во второй Sine ira et studio разбираются труды его отечественных толкователей и биографов.

Несмотря на «набоковоцентричность» книги, по отношению к главному предмету своих литературоведческих штудий автор «О Набокове и прочем» занимает должную дистанцию, а порой бывает и не менее критичен, чем по отношению к поблекшим идолам постмодернизма, вроде Джона Барта и Дональда Бартельма.

Как верно заметила рецензент книги «Набоков о Набокове и прочем», исследовательскую манеру Николая Мельникова отличает «стремление к свободе оценок, беспристрастию, строгой переоценке признанных положений; <���…> перед нами литературовед нового поколения. Независимый, ироничный, избегающий поверхностных определений, Н.Г. Мельников смотрит на творчество Набокова не как на что-то запретное для критики, гениальное и недостижимое, а как на объект научного исследования» 3.