Николай Мельников - Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников

Я согласен с Вами и насчет Варшавского, хотя он и очень понравился Моршену, а Иваск мне писал, что Варшавский «не проигрывает» даже после Набокова. По-моему, очень даже проигрывает. <���…>

Между прочим, а propos Бунина и Набокова, я как-нибудь напишу небольшую статью о прозаиках, которые страшно хотели быть поэтами, и возьму их главными примерами. <���…>

Георгий Адамович – Игорю Чиннову, 20 мая 1954

<���…> Варшавский меня всегда трогает своим простодушием, беспомощностью и отсутствием всякой лжи. Набоков в сто раз даровитее, но его нельзя читать после Варшавского, «воняет литературой» после первой фразы. <���…>

Георгий Адамович – Владимиру Варшавскому, 25 мая 1954

Дорогой Владимир Сергеевич.

Я не знаю, кто кому не ответил, вероятно – я Вам. Простите, если так. Но сегодня я пишу Вам, чтобы сказать, что я прочел Ваш отрывок в «Опытах» и нахожу его прелестным и замечательным. <���…> После Вас я просто не в силах был читать Набокова, при всем его удивительном таланте: до чего хлестко, пусто, шикарно, лживо-блестяще, и в конце концов ни к чему! Какой-то сплошной моветон, рассчитанный на то, чтобы прельщать, но лично во мне только вызывающий скуку. <���…>

Георгий Иванов – Роману Гулю, конец июня 1954

<���…> Кстати, я только теперь прочел № 3 «Опытов» и ахнул, до чего изговнился Сирин. Что за холуйство: «наши 60 лакеев», «бриллианты моей матери», «дядя оставил мне миллионное состояние и усадьбу “с колоннами”» и пр. и пр. Плюс «аристократическая родословная». И врет: «не те Рукавишниковы». Как раз «те самые». И миллионы ихние, и всем это было известно. «У меня от музыки делается понос» – из той же хамской автобиографии. От его музыки – и у меня делается… <���…>

Георгий Адамович – Юрию Иваску, 7 июля 1954

<���…> Я рад, что Вы оценили рассказ Варшавского в «Опытах» <���…> по-моему, он не только «выдерживает соседство» с Набоковым (Ваши слова), но и много лучше него. Конечно, у Набокова больше таланта. Но важен не только числитель, но и знаменатель. Набоков редко бывал так никчемно «блестящ» (да и не очень блестящ!), как в последних «Опытах», с налетом несомненного моветона. <���…>

Георгий Иванов – Роману Гулю, начало июля 1954

<���…> «Новый журнал» пришел позавчера. Ну, по-моему, Сирин, несмотря на несомненный талант, отвратительная блевотина. Страсть взрослого балды к бабочкам так же противна – мне – как хвастовство богатством и – дутой – знатностью. «Не те Рукавишниковы» из отрывка в «Опытах». Вранье. Именно те. И хамство – хвастается ливреями и особо роскошными сортирами, доказывает, что все это не на купеческие, а на «благородные» деньги. Читали ли Вы, часом, мою рецензию в № 1 «Чисел» о Сирине: «Смерд, кухаркин сын…»? Еще раз под ней подписываюсь. И кто, скажите, в русской литературе лез с богатством. Все, кто его имел, скорее стеснялись. Никто о своих лакеях и бриллиантах и в спокойное время никогда не распространялся. <���…> Интересно знать Ваше мнение, тошнит ли Вас от Сирина или не тошнит. Мне кажется, что должно тошнить. <���…>

Георгий Иванов

Роман Гуль – Георгию Иванову, 18 июля 1954

<���…> О Набокове? Я его не люблю. А Вашу рецензию (резковатую) в «Числах» не только помню, но и произносил ее (цитировал) жене, когда читал «Другие берега». Ну, конечно же, пошлятина – на мою ощупь, и не только пошлятина, но какая-то раздражающая пошлятина. У него, как всегда, бывают десять–пятнадцать прекраснейших страниц, читая которые Вы думаете – как хорошо, если б вот все так шло – было бы прекрасно, но эти прекрасные страницы кончаются и начинаются снова – обезьяньи ужимки и прыжки – желанье обязательно публично стать раком – и эпатировать кого-то – всем чем можно и чем нельзя. Не люблю. И знаете еще что. Конечно, марксисты-критики наворочали о литературе всякую навозную кучу, но в приложении к Набокову – именно к нему – совершенно необходимо сказать: «буржуазное искусство». Вот так, как Лаппо-Данилевская. Все эти его «изыски» – именно «буржуазные»: «мальчик из богатой гостиной». А я этого не люблю. И врет, конечно – и бицепсы у него какие-то мощные (какие уж там, про таких пензенские мужики говорили – «соплей перешибешь» – простите столь не светское выражение). Вообще, я к этой прозе отношусь безо всякого восторга. И честно говорю: не мог читать его книги. Возьму, подержу, прочту стр. десять – и с резолюцией – «мне это не нужно, ни для чего» – откладываю. Прочел только – с насилием над собой – две книги (обе в деревне, летом): «Дар» в прошлом году, «Приглашение на казнь» (в деревне во Франции). Не могу, не моя пища. Кстати, мелочь. Не люблю и его стиль. Заметьте, у него неимоверное количество в прозе – дамских эпитетов – обворожительный, волшебный, пронзительный, восхитительный, и дамских выражений – «меня всегда бесит» и пр. О нем можно было бы написать интересную «критическую» статью. Но это работа. <���…>