Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

К концу 1920-х – началу 1930-х годов эта система идей была вытеснена новым, гораздо более жестким и доктринерским подходом, который прокламировали сторонники другого направления в психологии и педологии А.Б. Залкинд и А.А. Залужный. Здесь центр внимания переносится на среду, в которой живет и воспитывается ребенок (а не на наследственность и имманентные качества), на коллектив, а не на индивидуальные особенности ребенка. Журнал «Педология» под руководством Залкинда приступает в эти годы к последовательной критике и разгрому «извращений», допущенных П.П. Блонским и другими педологами 1920-х, в том числе и М.Я. Басовым и его учениками. Этапной стала опубликованная в 3-м номере за 1931 год статья М.П. Феофанова «Методологические основы школы Басова», в которой работы Басова были признаны противоречащими духу и букве марксизма, эклектичными и наносящими вред образованию будущих педагогов. Басов уволился из ЛГПИ, пошел работать на завод рабочим и вскоре, получив производственную травму, погиб от заражения крови.

Инициатива масштабной критики молодой науки оказалась для Залкинда в карьерном смысле бесполезной – его вскоре отставили с поста главного редактора журнала, однако обновленная – дезинфицированная и унифицированная – педология еще несколько лет продолжала свое триумфальное шествие. Именно с начала 1930-х годов начинается широкое внедрение педологии в школу: этой кампанией руководили Н.К. Крупская и покаявшийся в своих «извращениях» П.П. Блонский. На основании педологического обследования, далеко не всегда проводившегося компетентными специалистами, детей сегрегировали по классам и школам в соответствии с их фактическим и психическим возрастом.

Эта практика вызывала критику учителей и родителей, однако бесперебойно продолжалась до июня 1936 года. В этот момент, совершенно неожиданно для активных участников процесса, Центральный комитет партии выпустил печально известное Постановление «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». По замечанию А. Эткинда, «последовавшая сразу за ним серия приказов Наркомпроса ликвидировала все педологические учреждения и службы, изъяла из библиотек книги и учебники, создала в пединститутах единые кафедры педагогики, открыла курсы переподготовки бывших педологов, расформировала спецшколы всех типов» 142. По подсчетам других исследователей, в течение шести месяцев после выхода постановления педология стала предметом обличения более чем в ста статьях и брошюрах 143. Печальная участь ожидала и борца за чистоту педологии Арона Залкинда: он умер от инфаркта, выйдя с собрания, на котором было зачитано Постановление ЦК «О педологических извращениях…».

К июню 1936 года школа Басова и методика объективного наблюдения были давно вытеснены из публичного поля и, казалось бы, прочно забыты. Однако во второй половине 1940-х, благодаря тому, что на ведущих руководящих постах в образовании и психологической науке остались люди, которые хорошо помнили основные положения методики Басова (А.Г. Калашников, К.Н. Корнилов), оказалось возможным «контрабандой», в предельно упрощенном виде провести ее в качестве наилучшего средства борьбы с неуспеваемостью и второгодничеством.

Как бы тогдашние идеологи переизобретения «индивидуального подхода» ни стремились скрыть происхождение насаждавшегося ими метода, сами они прекрасно отдавали себе отчет, кому они обязаны лекарством от затянувшегося социального недуга. В архиве 1-го отдела Министерства просвещения сохранилось письмо о состоянии школьной психологии в СССР, которое было подготовлено для Женевского интернационального бюро воспитания в ноябре – декабре 1947 года, то есть буквально месяц спустя после совещания по второгодничеству. Текст, который предназначался к отправлению в Женеву, выглядит как квалифицированный пересказ работ Басова и его учеников:

Практическая психологическая работа в школах СССР осуществляется самими учителями. Мы считаем, что только сам педагог может по-настоящему изучить психологию своих учеников. Личность ребенка раскрывается в процессе его обучения и воспитания. Поэтому всякая попытка изучить ребенка вне этого процесса обречена на неудачу. Только учитель, повседневно наблюдающий за жизнью детей и внимательно следящий за их духовным ростом, обладает действительно полноценными возможностями изучения школьника, и в этом его не может заменить никакой другой посторонний обследователь. Поэтому у нас в СССР в обязанность каждого учителя входит широкое разностороннее изучение личности каждого школьника. Наши учителя внимательно изучают психологические особенности каждого учащегося, наблюдают за психологическим действием, которое оказывают на него различные педагогические мероприятия, следят за его психическим развитием, за духовным ростом его личности, обобщая результаты своего изучения в составляемых ими ежегодно индивидуальных характеристиках каждого учащегося.