Евгений Стариков - Фараоны, Гитлер и колхозы

Из сходства двух приведённых документов видно, что трогательная забота гитлеровцев о колхозах, их председателях и даже трудоднях, — не отсебятина какого-то свихнувшегося штурмбанфюрера, а единая политика, проводившаяся Берлином во всех оккупированных районах Советского Союза. Как свидетельствуют историки, всякая попытка ликвидировать колхозы пресекалась самыми «жёсткими мерами». Сохранялась прежняя структура руководства колхозами и совхозами.

Труд в колхозе при гитлеровцах был обязательным. «Все трудоспособные с четырнадцатилетнего возраста работали по 11–12 часов в сутки, — пишет Н. И. Синицына. — Каждый обязан был выработать 20–25 трудодней в месяц. «Общинников», не выработавших 20 трудодней, по распоряжению старосты и немецкого коменданта увозили на биржу труда для отправки в Германию или сажали в концлагеря». Для колхозников это не было новинкой, ибо двумя годами раньше, в 1939-м. советская власть установила для них обязательный минимум трудодней, за невыполнение которого карали не менее жестоко, чем при немцах. Мало чем от сталинских порядков отличалось и отоваривание трудодня: немцы выдавали крестьянам по 8 —11 килограммов хлеба в месяц на трудоспособного, выработавшего норму. В пайке были обычно ячмень, овёс, просо. Такими методами фашистам в 1942 и 1943 годах удавалось ежегодно выжимать из советских крестьян по 4,1–4,2 миллиона тонн зерна и 1,1 миллиона тонн мяса. Советские историки Н. И. Синицына и Б. Р. Томин сообщают, что по этому поводу говорили крестьяне: «Хитрую политику гитлеровцев может каждый дурак разгадать: им нужен колхоз для того, чтобы лучше грабить нашего брата, так как поодиночке они сделать этого не в состоянии».

Ну что ж, крестьяне абсолютно правы. При этом они могли бы ещё и добавить, что «хитрая политика гитлеровцев» мало чем отличалась от «хитрой политики сталинцев»: просто оккупанты по достоинству оценили свойство квазиобщин- колхозов служить помпой, перекачивающей народные богатства в карман грабителя-государства (безразлично, чужеземного или своего, «родного»). Наложив на собственный народ колониальную кабалу, подобную кабале в голландской Ост-Индии, сталинизм выступил как «внутренний оккупант» и при этом создал систему, вполне пригодную и для оккупанта внешнего. По замыслу создателя колхозов, изъятия в виде обязательных поставок зерна государству производились безотносительно как к материальным издержкам производства, так и к фонду жизненных средств производителей-колхозников. То есть в значительной степени госпоставки шли за счёт необходимого продукта. Именно по этой причине в 1930 году по сравнению с 1928-м советский экспорт зерна увеличился чуть ли не в 50 раз. Древнеегипетские квазиобщины, «госхозы» Шумера, колониальные плантации голландской Ост- Индии, колхозы при Сталине и при Гитлере не просто сходные, а совершенно идентичные «азиатскому» способу производства структуры. Государственная собственность, основанная на редистрибуции, — одна из наиболее древних форм собственности, форма докапиталистическая, а не посткапиталистическая, как нас учили в школе. Она вырастает напрямую из собственности общинной и появляется задолго до основанной на рынке частной собственности. Попросту говоря, наши колхозы — реликт глубокой-преглубокой древности. Оттого, что в 1941 году одни хозяева сменились другими, трагическая история колхозов обрела гротескные формы. Порой все начинало походить на фарс с переодеванием. Итак, гитлеровцы — «защитники колхозной собственности». Ну, а коммунисты? Коммунисты убеждали крестьян разбирать по домам колхозный скот, инвентарь, продукты, при уборке колхозного урожая распределять его между собой и прятать. В общем, вели себя, как заправские «кулаки и подкулачники» в 1929–1930 годах. И это люди, свято соблюдавшие «закон о трёх колосках» — принятое в августе 1932 года правительственное постановление о защите колхозной собственности. Напомню его содержание: «В качестве меры судебной репрессии за хищения (воровство) колхозного и кооперативного имущества — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет». За первые же четыре месяца после принятия указа было осуждено свыше 50 тысяч человек, а к середине тридцатых годов, по некоторым оценкам, в заключении находилось уже более 3,5 миллиона бывших крестьян — семь из каждых десяти лагерников. И вот теперь, в 1941-м, защитники колхозной собственности будто сменили идеологию. И немудрено: созданный ими инструмент грабежа оказался в руках у «конкурирующей фирмы». Зато прислужники гитлеровцев заделались ярыми ревнителями колхозного строя. Алесь Адамович свидетельствует: «Я сам слышал, как полицай орал на крестьян: «Кулацкое семя!»