Внутренний СССР: Размышления при прочтении «Сцен из Фауста» А.С.Пушкина

У них в руках была страна!

Она во власть им отдана…

И вот, с арканом и ножом,

В краю мне, страннику, чужом,

Ползя изгибистым ужом,

Мне путь широкий залегли…

Сердца их злобою тряслись,

Глаза отвагою зажались,

Уж сети цепкие плелись…

После этих строк единственного заступника поэта становится немного яснее, что имел в виду Пушкин, когда в Х главе «Онегина» писал:

И постепенно сетью тайной

Россия…

О политических взглядах Ф.Н.Глинки читатель может узнать из монографии «Герои 1812 года», вышедшей в конце 1987 года. Нас же более интересуют политические взгляды Пушкина в период его общения с «братьями-каменщиками».

Был ли он монархистом, как это видели (или хотели видеть) некоторые его современники? В каком свете видел поэт французскую революцию конца XVIII века? Каково было его отношение к организаторам этой революции? Много вопросов возникает при этом, но один из них — главный: каким видел Пушкин место поэта в царстве «свободы», которое готовили братья-масоны? В начале «Кинжалом», а затем сугубо личным стихотворением — «Андрей Шенье», написанным в тот же год, что и «Сцены из Фауста», поэт дал ответ на эти вопросы. Нам представляется, что современное общепринятое толкование типа: «Восторженно принимая первые шаги французской революции, Пушкин отрицательно относился к диктатуре якобинцев и к террору», — говорит о поверхностности суждений не Пушкина, а тех, кто занимается «исследованием и толкованием» его творчества. Ошибочность же вышеприведенной трактовки кроется в том, что «она даёт представление о поэте — современнике французской революции, который разбирался с её причинами по ходу событий». На самом деле поэт осмысливал все события спустя тридцать лет и осмысливал их в целом, а не по этапам (первые шаги и т.д.). Ну, примерно также, как осмысливают наши современники события 1917 или 1937 годов, т.е. спустя 70 и 50 лет, с тою лишь разницей, что в отличие от наших современников, Пушкин обладал историческим видением («Бориса Годунова» осилил в 26 лет!). В дополнение к этому, он ещё был наделён талантом прочтения исторических документов, т.е. умел анализировать не только то, о чём эти документы громогласно кричат, но и о чём они обычно «скромно» умалчивают. Этот метод прост и продуктивен для тех, кто следует известному принципу — «Безнравственные средства не могут привести к праведной цели».

Неудивительно, что Пушкин, один из немногих людей той эпохи, сумел увидеть, как под знамёнами « свободы, равенства и братства » к власти рвутся тёмные силы; как на смену одним узурпаторам приходят другие, ещё более кровожадные.

Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:

Презренный, мрачный и кровавый,

Над трупом вольности безглавой

Палач уродливый возник.

Апостол гибели усталому Аиду

Перстом он жертвы назначал,

Но высший суд ему послал

Тебя и деву Эвмениду.

Так своё отношение к деяниям якобинцев поэт выразил ещё в 1821 году. А всего через четыре года в «Андрее Шенье» он уже ставит точки над «i», когда говорит о последствиях «революции».

Здесь важно обратись внимание на то, как ставит ударение Пушкин:

От пелены предрассуждений

Разоблачался ветхий трон;

Оковы падали. Закон,

На вольность опершись, провозгласил равенство.

И мы воскликнули: Блаженство!

Эти строки не случайно пронизаны ядом сарказма. А дальше?… — Дальше горечь и проклятье новоизпеченным палачам:

О горе! О безумный сон!

Где вольность и закон? Над нами

Единый властвует топор.

Мы свергнули царей. Убийцу с палачами

Избрали мы в цари. О, ужас! О, позор!

Это, конечно, не означает, что Пушкин «монархист» по своим убеждениям и что он против свободы. Он против спекуляции лозунгами «свободы», против эгоистических устремлений «чёрных сил», способных под этими лозунгами творить кровавые дела от имени народа.

Но ты, священная свобода,

Богиня чистая, нет, — невиновна ты,

В порывах буйной слепоты,

В презренном бешенстве народа

Сокрылась ты от нас; целебный твой сосуд

Завешен пеленой кровавой.

Когда читаешь «Андрея Шенье» кажется, что это сам Пушкин идёт на эшафот и мысленно прощается со своими ещё недавними друзьями:

Я плахе обречен.

Последние часы

Влачу. Заутро казнь.

Торжественной рукою

Палач мою главу подымет за власы

Над равнодушною толпою.

Не так много произведений Пушкин сопровождал разъяснениями, а к «Шенье» он даёт примечания: