Внутренний СССР: Большевизм в Богодержавии — единственное лекарство от фашизма

9 ноября 2001 г., как сообщило с утра того дня радио “Свобода”, был всемирный день борьбы с фашизмом. Могут возникнуть вопросы: А почему день борьбы с фашизмом назначен на 9 ноября, а не на 31 июля или 31 августа, например? К тому же в постсоветской России далеко не всем однозначно ясно, с какими процессами в жизни национальных обществ и человечества в целом связано слово «фашизм». Это видно хотя бы потому, что «пламенные» демократизаторы на протяжении всего времени с начала перестройки обвиняли в «фашизме» большевиков времён Ленина и сталинской эпохи (как-то подозрительно забывая упомянуть среди фашистов Троцкого), а после того, как сами пришли к власти, непрестанно обвиняют в «коммунофашизме» — оппозицию, выступающую под лозунгом возврата России на путь строительства коммунизма и защиты её народов от эксплуатации международным капиталом. «Коммуно-патриотическая» оппозиция, в свою очередь, постоянно именует «демофашистами» сторонников гражданского общества и буржуазной демократии и их лидеров. Поэтому реально проблематика фашизма и защиты от него не так проста, как представляется на первый взгляд. Тем более она не так проста, как это пытаются представить радио “Свобода” и НТВ.

Тем не менее ответ на вопрос, почему именно на 9 ноября «международная общественность» назначила «всемирный день борьбы с фашизмом» является ключевым к пониманию реальной проблемы и путей её разрешения.

9 ноября 1918 г. кайзер Германской империи Вильгельм II отрёкся от престола. Пока «социал-демократы большинства» [1], заседали в рейхстаге во главе с Фридрихом Эбертом и Филиппом Шейдеманом, обсуждая это событие и планы своих дальнейших действий, Карл Либкнехт — один из лидеров другого течения германской социал-демократии, сторонники которого заседали в императорском дворце в нескольких кварталах от рейхстага, — провозгласил Германию социалистической республикой. «Когда об этом узнали социал-демократы, находившиеся в здании рейхстага, они пришли в ужас. Необходимо было незамедлительно принять меры, чтобы упредить спартаковцев [2].

У Шейдемана созрел план. Не посоветовавшись с товарищами, он бросился к окну, выходившему на Кёнигплац, где в тот момент собралась большая толпа, и, высунувшись, от собственного имени провозгласил республику. Эберт был разгневан. Он всё ещё надеялся каким-то образом спасти монархию» (У.Ширер “Взлёт и падение третьего рейха”, т. 1, Москва, «Воениздат», 1991 г., стр. 78).

Так Эберт, сам того не желая, оказался во главе германского государства. Далее У.Ширер пишет, что в результате этого Людендорфу [3]и высшему генералитету удалось «переложить на плечи лидеров рабочего класса бремя ответственности за подписание договора о капитуляции, а впоследствии и мирного договора, тем самым поставив им в вину поражение Германии и все лишения и страдания, выпавшие на долю немецкого народа в результате проигранной войны и навязанного победителями мира [4]».

Параллельно номинально возглавляемому Эбертом марионеточному республиканскому социал-демократическому режиму, действовавшему под патронажем высшего генералитиета, с 9 ноября по всей Германии стали возникать Советы солдатских и рабочих депутатов, которые, как и в России, начали брать власть на местах в свои руки. Но так сложилось, что во главе Советской власти общегерманского уровня значимости оказался всё тот же Эберт, убежденный противник «диктатуры пролетариата» [5]и Советской власти как способа её осуществления, сторонник конституционной монархии. Некоторое время в Германии продолжалось двоевластие: параллельно действовали власть Советов и институты власти, унаследованные республикой от империи, но двоевластие взаимоисключающих друг друга политических сил не может продолжаться неограниченно долго.

Характеризуя деятельность Эберта и его сподвижников в этот период, У.Ширер пишет: «Они не хотели становиться германскими керенскими. Они не желали уступать власть большевикам [6]» (цит. источник, т. 1, стр. 79, 80).

«Гинденбург и Грёнер [7]оказывали на Эберта давление, требуя, чтобы тот соблюдая условия соглашения, подавил сопротивление большевиков. Лидер социал-демократов только этого и ждал. На третий день Рождества он назначил Густава Носке министром обороны Германии, и с этого момента события развивались в такой логической последовательности, какой ожидали от действий нового военного министра.