Григорий Чхартишвили: Но нет Востока и Запада нет (о новом андрогине в мировой литературе)

Однако в новом культурном феномене нам не разобраться без экскурсии, пусть самой краткой, в предшествующий этап сближения Запада и Востока, который следовало бы назвать Периодом Преодоления Экзотизма.

Отличительная черта ориентализма как литературного направления и художественного приема – любовь к Востоку издалека , часто – любовь к Востоку вымышленному, идеализированному. Он предстает как метафора, как зеркало, с помощью которого Запад пытается разглядеть дефекты и несимпатичности собственной физиономии. Не раз Восток служил для западной литературы аргументом, доказывающим неправильность Запада. При этом сохранялась эмоциональная дистанция, отчужденность, даже если автор искренне симпатизировал Востоку и неплохо его знал. Чем ближе к нынешней эпохе тотальной информированности, тем глубже и точнее знание западного писателя о Востоке, но все равно литераторы этой плеяды оставались (и остаются, если они еще живы) людьми оксидентальными, их ориентализм не врожденного, а благоприобретенного свойства.

Интерес к восточной культуре впервые зародился в Европе триста лет назад, когда при дворе Людовика XIV появилась мода на «шинуазери» – китайские вазы, ширмы, веера, садовые домики. В следующем столетии ориентальная тематика проникла в большую литературу (Монтескье, Вольтер, Гёте). Но Восток пока привлекает литераторов лишь в качестве камуфляжа или декорации, он нужен для аллегории и для изысканности. Вторая волна ориентализма поднялась в конце XIX века и докатилась до настоящего времени. На сей раз началось с моды на «жапонизм» (импрессионисты, «Чио-Чио-сан», «Гейша», Пьер Лоти и прочее), но с развитием научной ориенталистики, с появлением переводов философской и религиозной классики Востока любопытство сменилось глубоким интересом. Запад входил в эпоху усложненности, начинал уставать от прямолинейности и простодушного утилитаризма. Увлечение Востоком означало в первую очередь отторжение западных ценностей, бегство от них, причем в ряде случаев бегство вполне физическое и безвозвратное (Рембо, Гоген). В литературе провозвестники нового взгляда – Торо, Эмерсон, вообще круг американских трансценденталистов, для которых романтический (и все еще, разумеется, экзотический) Восток – уже не просто фигура антуража, а родина изначальных философских истин.

Впрочем, ориентализм как литературный стиль изучен и разложен по полочкам так основательно, что читатель наверняка не будет в претензии, если мы помянем лишь самые громкие имена, да и то в жанре конспекта.

«Я добирался до Индии и Китая не кораблем и не поездом, туда нужно было искать магические мосты».

Классический пример платонической любви к мифологизированному Востоку в духе Ex Oriente lux. Как известно, единственное очное соприкосновение писателя с Востоком (путешествие в Индию в 1911 г.) привело к жестокому разочарованию, и в дальнейшем путешествий в восточную реальность не было.

Ориентализм как творческое кредо: смотреть на мир глазами чужого. «Восточная» поэзия, предназначенная исключительно западному читателю. Изобилие неточностей, мешанина из китайских и японских слов, имен и географических названий:

Вследствие географической и исторической близости к Востоку ориентализм как литературное течение возник поздно, эхом западного «жапонизма». Подлинный интерес к Востоку как следствие Русско-японской войны. Восток грозный, апокалипсический:

Восток манящий, экзотический:

Восток лучезарный, спасительный: трилогия Андрея Белого;