Сергей Мец - Эпиграфы к эпилогу

Туя так и останется во дворе, а в доме ее сменит елка, и уже никогда огни гирлянд и необыкновенная красота старинных игрушек не сотрутся из памяти. А старика на арбе увезет в бесконечность ослик. Как знать, может быть так и колесят они по пыльным дорогам, подвозя за небольшую плату случайных попутчиков и иногда встречая тех, кто сидел за тем длинным столом и вкушал яства и запахи, которых уже никогда больше не услышать. Никогда.

***

Когда старый век закончился и начался новый, чистый и честный, многие вдруг поняли, что за наказание было ими пережито. Войны, ненависть, голод, разруха и нищета царили по всей Земле, а те, кто пытался донести слово истины, были изгнаны и оболганы. Звуки становились все тише, птицы почти перестали петь, листья и трава постепенно лишились изумрудного глянца, а океан – синевы, и даже солнце казалось почти погасло. Повсюду слонялись толпами серые людишки, выискивая необычные для себя цвета. Завидев любые оттенки красного, желтого или зеленого, они тут же выхватывали из глубин своих балахонов банки и кисти, и гасили эти недопустимые проявления свободы густыми мазками серой краски. Полки книжных магазинов заполнили серые обложки столь же серых авторов, пластинки серых исполнителей были оформлены теми же оттенками серого и только одному человеку было позволено одеваться в другие цвета. Впрочем, другими были сине-серый и серо-коричневый, но даже они выделяли его из толпы приспешников, одетых все как один в костюмы мышиного цвета.

Однажды он, одетый по особому случаю в сине-серый костюм с тонкими прожилками коричневого, совершенно одурманенный лестью серых ничтожеств из своего окружения, вознамерился продемонстрировать всему миру собственное величие. По его приказу, было возведено громадное строение в двести этажей без единого окна, на все уровни которого согнали миллионы подданных. Серые люди слились в одну массу с цветом бетона, да так, что было не различить границы между ними. На самом верху этой громадины была возведена большая теплая комната, обитая серым бархатом и уставленная серой мебелью. В одном из кресел восседал тот самый и держал патетическую речь, транслируемую сверху вниз, а серые люди на всех этажах этой громадины, задрав головы, вытянувшись в струнку и затаив дыхание, слушали невнятное бормотание своего властелина в серо-синем в тонкую коричневую полоску костюме, принимая каждый звук его голоса за великое откровение.

Когда речь была закончена, на экранах мониторов, развешанных по всем стенам каждого этажа, одновременно появилась серая надпись, вслед за чем раздались оглушительные аплодисменты, извлекаемые миллионами пар ладоней. Вот тут-то сооружение не выдержало, и провалилось сквозь землю так быстро, что никто из собравшихся внутри не успел даже вскрикнуть от ужаса. Последним промелькнул сине-серый в тонкую коричневую полоску, которого держали за руки и за ноги серые здоровяки.

Как только воронка затянулась и пыль улеглась, раздалась соловьиная трель, заиграла солнечными бликами враз позеленевшая листва деревьев и откуда ни возьмись появились разодетые во все возможные цвета люди. И никто больше никогда не вспоминал о том веке серости, который как-то вдруг, словно по чьей-то доброй воле, закончился.

***

Потрепанная штормами, груженная оборудованием, так необходимым этому оторванному от цивилизации городку, но по-прежнему послушная приказам капитана, баржа тяжело входила в бухту. Команда валилась с ног от усталости, и только ожидание скорого отдыха, да предельная важность выполняемой миссии придавали морякам сил.

Город тоже не спал, все ждали прибытия баржи, под завязку загруженной свирелями. Да-да, свирелями – именно их с таким нетерпением ждали почти все горожане. И только несколько десятков из них, забаррикадировавшихся в городской ратуше, с ужасом ждали приближающейся развязки противостояния с жителями.

Печально это говорить, но сказка, известная каждому ребенку, вдруг стала для жителей города обыденностью. Все начиналось как в известной истории про крысолова, а вот обернулось, к ужасу горожан, страшными событиями. Точно не скажет никто, что послужило тому причиной, но по городу ходили упорные слухи, что перед самой смертью крысиный вожак укусил мэра.

Глава города вскоре приобрел нехорошую привычку – слегка и вроде бы невзначай царапать своих приближенных. Где-то через месяц у всей городской администрации появились первые крысиные признаки – начали вытягиваться челюсти, расти и покрываться шерстью уши, уменьшаться руки и ноги.