Петр Быков: Д. Н. Мамин-Сибиряк

В своих воспоминаниях писатель говорит об отце всегда с трогательной нежностью. Когда однажды он куда-то провожал отца, он старался вызвать все те картины своей жизни, где выступал отец. «Я старался, – повествует он, – припомнить выражение его лица в разных случаях этой жизни, тон его голоса, взгляд добрых и строгих серых глаз, добродушную улыбку, которая постоянно освещала его лицо. Не было ни одного горького воспоминания, ни одного детского упрека, и чем дольше я думал, тем выше и выше вырастал в моих глазах этот благословивший мое детство образ». С неменьшей нежностью относился Дмитрий Наркисович и к матери, которая была такого же типа, как отец его, только казалась ему строже, по его мнению, быть-может, оттого, что она была отвлечена от детей мелкими будничными заботами и к вечеру, после беспрерывной дневной работы, она была «рада месту», то-есть отдыхала за работой не суетливой – за шитьем, продолжавшимся бесконечно. Несмотря на все хлопоты по дому, она все-таки умудрялась в течение нескольких лет вести дневник и до самых последних дней своей жизни (она умерла в Екатеринбурге в 1911 году) не засыпала, не просмотрев газеты. «Без работы, – рассказывает Дмитрий Наркисович в своих воспоминаниях, – я не видал ни отца ни матери. Их день всегда был полон трудом. Все утро отец проводил в заводской школе, где занимался один, а там шли требы, чтение и бесконечная работа с разными церковными отчетными книгами». У Лескова выведено несколько положительных, чрезвычайно симпатичных типов «батюшек». К таким типам принадлежал и отец Наркис – чудный семьянин, разумный, сердечный пастырь, развитой человек, внесший хорошие начала в семью, создавший в ней необычную для тех времен обстановку, вполне умственную, в которой закалялся духом, получал правильное воспитание Дмитрий Наркисович, приучавшийся отличать сытых от голодных.

Воспитание это, впрочем, до известной степени было тепличное. «Лет до восьми, – рассказывает наш писатель в очерке „Книжка“, – моя жизнь с братом, который был старше меня года на два, не выходила зимой из границ комнаты, а летом двора, небольшего садика и огорода. „Улица“ для нас еще не существовала, и мы видели со только из окна, или проходили по ней под конвоем няни. Благодаря комнатному воспитанию, мы росли бледненькими и слабенькими господскими детками, которые отличались послушанием и боялись всего, что выходило за пределы нашего дома». Товарищей у юного Мамина не было до самого поступления в заводскую школу. Да и в библиотечке отца, среди его книг, их не было: детские книги совершенно отсутствовали. Мамин, и не подозревавший об их существовании, начал читать прямо классиков – Крылова, Гоголя, Пушкина, Гончарова, а немного позднее – романы Зотова и Загоскина. «Юрий Милославский» произвел на Мамина такое сильное впечатление, что он «на время забыл даже Гоголя и других классиков». Ему было лет десять, когда он увидал впервые детскую книжку с картинками, которую дал ему прочесть новый управляющий Висимо-Шайтанского завода, артиллерийский офицер, человек с большим образованием. С его легкой руки и в домашней библиотеке Маминых появились детские книги: «Детский Мир» Ушинского, затем рассказы и популярные очерки из мира науки Чистякова и Разина. Произведения этих двух замечательных писателей-педагогов произвели на Мамина неизгладимое впечатление навсегда, дали толчок его уму.

Любимой книжкой Млмина сделались рассказы о завоевании Камчатки, мастерски написанные А. Е. Разиным. «Я прочитал ее, – вспоминает он в своем очерке „О книге“, – десять раз и знал почти наизусть. Нехитрые иллюстрации дополнялись воображением. Мысленно я проделывал все геройские подвиги казаков-завоевателей, плавал в легких алеутских байдарках, питался гнилой рыбой у чукчей, собирал гагачий пух по скалам и умирал от голода, когда умирали алеуты, чукчи и камчадалы. С этой книжки путешествия сделались моим любимым чтением». Около этого времени он познакомился с книгой Гочнарова «Фрегат Паллада». Он «с нетерпением ждал вечера, когда мать кончала дневную работу и усаживалась к столу с заветной книгой. Мы путешествовали уже вдвоем, деля поровну опасности и последствия кругосветного путешествия… Встречались, конечно, много неизвестных мест и непонятных слов; но эта подводные камни обходились при помощи словаря иностранных слов и распространенных толкований». рассказы Разина о природе и её явлениях, о животном и растительном мире внесли много света в душу ребенка и до известной степени положили начала любви его к природе, которую он тонко понимал и ценил, из которой черпал свое вдохновение и силы. Повести и рассказы Чистякова знакомили его с жизнью, научали хоть смутно задумываться над нею. Произведения обоих писателей помогли и впоследствии, когда ему пришлось писать рассказы из жизни детей и рассказы для детского чтения, научив его, как надо говорить с детьми, выражать свой душевный мир. Стоит прочесть его «Черты из жизни Пепко», чтобы убедиться в этом несомненном влиянии на Мамина упомянутых двух писателей, М. Б. Чистякова и А. Е. Разина, необыкновенно искренних, задушевных, ласкающих своею теплотою и нежностью тона. Все эти черты присущи и таланту Мамина.