Софи ван дер Стап - Девушка с девятью париками

Аннабель зовет меня универсальной подругой, поскольку мне комфортно со всеми. Днем я могу спорить о философии с сокурсниками, а за вечерними коктейлями обсуждать моду с Яном. Сейчас, когда у меня рак, мне вдруг стало позволено ненавидеть весь мир. Жаловаться на все, называть вещи своими именами, ставить всех на место. Рак в двадцать один год. Жизнь больше не друг мне, а враг. Пессимизм – моя вторая натура, и никто не сможет меня за это ругать. Но нет, я подружилась даже с раком. Он подарил мне друга по имени Юрриаан; зеленщика, придирчиво изучающего каждую свеклину, киви и фенхель на предмет порчи, прежде чем упаковать их для меня; цветочницу, подсовывающую в мою корзинку орхидею в подарок, когда я отворачиваюсь. Рак подарил мне самые важные в жизни эмоции, неважно, удовольствие это или боль, одиночество или счастье. Сейчас я люблю все даже еще сильнее: мятые рубашки, костюмы от Armani, студентов-ботаников, высокомерных городских модников, болтливых тусовщиков, философов и простофиль. И – вот же ж блин! – я просто не могу все это возненавидеть, как бы сильно ни пыталась. Аннабель права – я и в самом деле универсальная подруга.

– Доброе утро, это доктор ван дер Стал, не могли бы вы соединить меня с доктором Л.? Я разговариваю по телефону с регистраторшей, прячась за одной из многочисленных бетонных колонн, разбросанных по всему вестибюлю. Поскольку доктора более важны, чем пациенты, они не могут ждать на телефоне по полчаса. К счастью – и вопреки моим опасениям, – доктора Л. моя игра развлекает. Он единственный из всех в состоянии понять, что современным больницам угрожает пучина бюрократии.

– Доброе утро, доктор ван дер Стап. Не могли бы вы зайти ко мне по пути в радиологию? – отвечает доктор Л.

Когда я захожу в его кабинет, меня ждет сюрприз. – Это катетер. Он с помощью специальной трубки через подключичную вену подсоединяется к вашему сердцу.

– Ага. А теперь на голландском, пожалуйста.

– Это маленькое устройство, вшиваемое под кожу и облегчающее подачу внутривенных препаратов.

К несчастью, это устройство вшивается прямо над левой грудью. Чересчур для летнею декольте. Все еще раздумывая над тем, чем именно этот подарок доктора Л. угрожает моему гардеробу, я направляюсь в отделение радиологии.

– Извините, мэм, но я действительно ничем не могу помочь. Мне нужен ваш пропуск пациента.

Я повторяю свой больничный номер и терпеливо объясняю, что потеряла пропуск. Учитывая, сколько раз я доставала его из сумки, кошелька, заднего кармана джинсов, неудивительно, что я уже в третий раз стою в очереди на получение нового.

– Мисс, с этого понедельника мы работаем по новой схеме, при которой все пропуска сканируются. Без пропуска я ничего не могу для вас сделать… – Больница поглощена модернизацией, но это вовсе не означает, что она становится лучше.

Идя к креслу в приемной, я чувствую раздражение. Все это не имеет смысла. Мне дают кувшин воды, смешанной с радиоактивной жидкостью. Я должна все это проглотить. Один литр жидкости за один час. Я этого не понимаю, в прошлый раз перед сканированием мне просто поставили капельницу. Один дядька, из тех, кто обрел смысл жизни, работая волонтером в больнице, пытается рассказать мне, что жидкость лучше выпить, чем прокапать.

– Вы должны выпить все.

– Но зачем?

– Да, полный кувшин, – повторяет он.

Один из лаборантов в конце концов объясняет мне причину таких перемен:

– Сегодня мы проведем сканирование брюшной полости, и, чтобы увидеть все органы четко, мы должны использовать другой контраст.

Теперь все ясно.

Я сажусь. До сканирования целый час безделья. Можно только сидеть, ждать и потягивать радиоактивную жидкость.

– Можешь себе представить? Одна сиська над другой, – в кафе Finch я пытаюсь объяснить Аннабель, что штуковина, которую вошьют над моей левой грудью, вероятно, будет торчать заметнее, чем мой собственный первый размер. Мы обе хохочем.

– А будут ли оттуда торчать милые маленькие трубочки? – мы с Аннабель считаем эту ситуацию ужасно смешной.

– Нет, слава богу! А то было бы еще хуже.

– Ну что ты переживаешь? Это же поможет тебе поправиться.

Хихиканье сразу стихает.

– Я боюсь, – говорю я.

– Как и я. Но посмотри на себя, ты же отлично выглядишь.

Я улыбаюсь. Аннабель права. Я действительно выгляжу здоровее, чем в январе, когда рак был в самой опасной своей стадии.