На войне страшно всем. Неважно, голосовал ли ты на референдуме 11 мая или нет, кого ты считаешь своим — Порошенко или Путина, кто для тебя «наши» — ополченцы или нацгвардия… Война не щадит ни тех, ни других.
Любая война — это смерть. На нашей войне она тоже есть. Но страшна уже не сама смерть, а ее обыденность. Когда 2 июня сбросили бомбу на облгосадминистрацию и погибло 11 человек — ужасались все. А сегодня каждый день гибнут люди — в очереди за водой, за гуманитаркой, во дворе, в своей квартире — мы уже не ужасаемся, мы привыкли к смерти рядом с нами — и это самое ужасное.
Не хочу обвинять тех, кто уехал. У большинства были причины: маленькие дети, больные родители, выбитые окна. Кто-то просто не смог справиться с эмоциями и уехал, посчитав, что вернется через пару недель, когда «все утрясется». Эти люди — не трусы, да и не все оставшиеся в Луганске — герои.
Моя соседка недавно сказала: «Хорошо, что нет связи, а то бы пришлось отвечать на дурацкие вопросы — „ну как вы там?“» Я ее понимаю. Как рассказать по телефону даже близким людям, сидящим в Киеве, Харькове или Крыму, что каждый вечер ты стелешь две постели: на диване и в коридоре, за капитальной стенкой?
Ночью «бахало» и близко, и далеко. Что-то горит. Запах дыма в квартире невозможный, въелся в горло, в волосы. И комары гудят))) Уж лучше комары, чем мины. Дурацкий юмор (((Вот такая спокойная ночь, как пел Цой…
Утро. Слава Богу, я жива и нахожусь в своей квартире. Опять полетели мины, свист — разрыв … Воспитанная в патриотическом духе, я всегда с уважением относилась к военным, офицерам, защитникам Родины. Слова «долг» и «честь», никогда не были для меня просто словами. Внучка, дочь и жена (хоть и бывшая) офицеров.
Сейчас я ненавижу всё придуманное человечеством оружие. Можно спасти человека от неизлечимой болезни, а можно усовершенствовать «Катюшу» до «Града», «Смерч» до «Урагана». Все эти Нонны, Васильки, Гвоздики, Тюльпаны, Топольки, БМП, БТР, САУ, танки вызывают неописуемый страх.
Страх — очень сильное чувство, которое захватывает волю и парализует человека. Развивается фатализм. Но сильнейшим инстинктом человека есть самосохранение. Поэтому, по-звериному быстро можно оказаться в коридоре (там самое безопасное место). Не спать несколько ночей подряд, не есть и молить Бога о сохранении жизни и жилища.
Да, на войне страшно всем, но невозможно сказать, что было самым страшным. Страшно было каждую минуту, каждую секунду, до одури страшно…
Страшно, когда ничком падаешь в коридоре квартиры и закрываешь голову дрожащими руками, а под тобой дрожит земля. Страшно, когда осколок пробивает газовую трубу дома, — и ты вместе с остальными жителями выбегаешь на улицу, молясь, чтобы дом не взлетел на воздух, а каждая комната тем временем наполняется едким газом и становится трудно дышать.
Страшно в темном и сыром подвале, где, закрыв глаза и затаив дыхание, прислушиваешься; куда падают снаряды. И медленно сходишь с ума в этом замкнутом пространстве: попадет — не попадет? Страшно, когда родители идут на «ручеек» за водой, потому что дома ее уже не осталось, а над их головами летят снаряды. Сначала ты слышишь залпы «Града», потом свист и взрыв. В реальности это происходит за доли секунды, но в твоем сознании они тянутся целую вечность… Страшно за близких. Страшно не проснуться. До одури страшно.
Война, которая всегда была для нас чем-то далеким и нереальным, никого из нас не спросив, пришла в наш дом, а вместе с ней — слезы, боль, потери, страх…
…Слепоглухонемой город. Из четырехсот жителей многоквартирного дома в самом сердце Луганска осталось лишь около тридцати. Непрекращающиеся обстрелы, пытающиеся уехать, бежать от войны люди. Ощущение постоянного, липкого страха и абсолютной беспомощности, какой-то абсурдной и страшной фантасмагории, в которой волею судьбы принимаешь участие. Ежедневной необходимостью становится практически двухкилометровый путь вглубь частного сектора, где из подземных скважин можно набрать воды. Известная всем местным «дорога жизни».
Время как будто замерло, пространство ограничено пределами собственной квартиры и двора, где непривычно тихими для лета вечерами собираются соседи, чтобы под треск добытого из балконных недр радиоприемника послушать последние новости «из большого мира». Тем ярче и острее на фоне всепоглощающей тревоги и страха оживает в памяти образ маленького тихого Ангела нашего двора, единственного на весь квартал ребенка, оставшегося в осажденном городе. Он стал для нас негласным талисманом, воплощением хрупкого биения настоящей жизни, надежды и так необходимого для нас тогда ответа на вопрос «для чего?» — выжить, выстоять, сохранить себя, свой дом и самое дорогое, самое ценное в жизни человека.
Читать дальше