Валентин Пак - Переселение корейцев Дальний Восток России. 1860-1880 годы

В июне 1859 года Н.Н. Муравьев-Амурский осмотрел с борта пароходо-корвета «Америка» побережье от мыса Поворотного до реки Тюмень-Ула (Туманган), встретился в Новгородской бухте (залив Посьета) с отрядом К.Ф. Будогосского, на месте познакомился с линией будущей сухопутной границы… Между тем в специальной инструкции российского МИДа, доставленной сюда курьером, говорилось, что границу следует «закончить у моря, не уклоняясь к югу», чтобы не захватить Посьетскую гавань и устье Тюмень-Улы. Генерал-губернатор имел другое мнение и практически действовал самостоятельно, вопреки указаниям дипломатического ведомства.

25 июля 1859 года Н.Н. Муравьев-Амурский в частном письме сообщал из залива Посьета генерал-майору М.С. Карсакову, в то время военному губернатору Забайкальской области: «Бухту Посьета мы отмежевываем себе и границу проводим до устьев Тюмень-Улы, которая составляет границу Кореи с Китаем. Не хотелось бы захватывать лишнего, но оказывается необходимо: в бухте Посьета есть такая прекрасная гавань, что англичане непременно бы ее захватили при первом разрыве с Китаем. Я уверен, что убеждение это подействует и в Пекине. При устье реки Суй-Фуна, немного северо-восточнее бухты Посьета, множество прекрасных заливов. Вообще все это пространство морского берега, от Посьета до Поворотного мыса, верст на 200, изобилует прекрасными заливами и гаванями, столь привлекательными для морской державы, что англичане (если бы это оставалось китайским) все захватили бы, тем более, что в 1855 году они все эти места видели, описали и даже карты издали».

Итак, российское «убеждение» подействовало – ввиду вполне реальной угрозы обоснования здесь англичан Китаем было сочтено за лучшее уступить настойчивому требованию России. Вычерченные лично К.Ф. Будогосским карты были доставлены в Пекин и там официально признаны. Разграничительная линия в итоге отошла от реки Уссури по реке Сунгача, пересекла озеро Ханка, прошла по горам и уперлась в территорию Кореи в 20 китайских ли (около 11.5 километров) выше впадения реки Тюмень-Ула (Туман-ган) в Японское (Восточное) море. Карта с обозначением линии этой границы стала частью Пекинского трактата, подписанного в ноябре 1860 года и окончательно закрепившего все ранее не решенные вопросы российско-китайских отношений. В соответствии с Пекинским трактатом в состав Приморской области России был включен Южно-Уссурийский край, и таким образом разграничение между Россией и Китаем распространилось на корейские пределы: естественным образом была установлена пограничная линия между Российской империей и Королевством Чосон (Корейским королевством), которое в то время в лице цинского Китая признавала своего сюзерена. Пограничные столбы на крайнем участке границы между Россией и Китаем – от озера Ханка до моря – были установлены в 1861 году. С этого времени в нижнем течении реки Туманган Корея стала практически граничить с Россией, хотя на официальном межгосударственном уровне это никак не было отражено.

Впрочем, некоторые исследователи утверждают, что по крайней мере в продолжение еще нескольких лет факт установления границы не был известен центральному корейскому правительству. Как известно, официальные дипломатические отношения между Россией и Кореей были установлены только в 1884 году. Тем не менее прямые межграничные отношения на бытовом уровне начали проявляться с начала 1860-х годов;

Южно-Уссурийский край ко времени заключения Пекинского трактата был очень неплотно населен аборигенными народами и частично – выходцами из Китая (манзами), которые жили в основном по долинам рек Суйфун (Раздольная), Лефу (Илистая), Дау-бихэ (Арсеньевка), Улахэ (Уссури), Цимухе (Шкотовка) и Сучан (Партизанская). По данным одного из первых исследователей края, подполковника Генерального штаба И.П. Надарова, в 1860 году в Уссурийском крае проживало 872 души манзовского оседлого населения (И.П. Надаров. Инородческое население Уссурийской страны (Северно- и Южно-Уссурийского края). Владивосток, ОИАК, 1885 г.). При подсчете автор опирался на сведения подполковника корпуса лесничих А.Ф. Будищева, обследовавшего край в 1860–1864 годах, и перепись В. Висленева 1878–1879 годов (о ней речь впереди). Добавляя в общий состав населения также немногочисленных аборигенов, о проживающих в крае в 1860 году корейцах

И.П. Надаров не сообщает. В той же работе он подытоживает: «До 1863 года инородческое население Уссурийской страны состояло из манз, гольдов и орочонов. Корейцы стали появляться в наших пределах только с 1863 года» (И.П. Надаров. Инородческое население Уссурийской страны…).