Бехназ Зарабизаде - Жена героя

© Полищук А.И., перевод на русский язык, 2017

© ООО «Садра», 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

Воспоминания Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан, супруги героически погибшего командира Саттара Ибрахими-Хажира

Я дала себе слово обязательно написать о твоей жизни. Я позвонила тебе домой, и ты сама сняла трубку. Мне казалось, что со мной будет говорить пожилая женщина, и я не могла поверить, что у тебя такой молодой голос. Сначала мне пришло в голову, что, может быть, к телефону подошла твоя дочь. Я сказала, что хочу поговорить с женой господина Саттара, а ты рассмеялась и ответила: «Это я».

Я услышала твою историю. Ты одна вырастила пятерых детей, оставшихся ещё совсем маленькими после смерти Саттара. С каким же трудом тебе это далось! Я подумала про себя: «Хорошо, что это оказалась именно ты. Надо описать жизнь этой женщины. Слава Богу, что всё так сложилось». Ты сказала, что не привыкла давать интервью, однако мы всё же договорились о первой встрече. Она состоялась 21 апреля 2000 года. В это время как раз поспевала алыча. Я приходила к тебе домой, садилась напротив, включала диктофон, и ты начинала рассказывать о своей жизни, об отце с матерью, о твоей милой родной деревушке, о детских годах вплоть до времени, когда ты познакомилась с Саттаром, и до начала войны. Мысли о твоём муже тесно переплетались с воспоминаниями о войне. Война легла тяжёлым бременем на твой маленький дом и твои хрупкие, слабые плечи, на плечи Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан. Однако никто этого так и не понял.

Ты рассказывала, а я всё записывала на диктофон. Мы обе смеялись и плакали. Во время священного месяца Рамазан мы прервали нашу беседу. Ты была рада соблюдать пост и в конце сказала мне: «Я не хотела тебе ничего говорить, а в итоге всё рассказала». А я радовалась ещё больше тебя и уехала обрабатывать полученный материал.

Мы договорились, что, когда рукопись будет готова, я отдам тебе её целиком, чтобы ты прочитала и добавила что-нибудь, если я пропустила. Однако сделать этого так и не удалось. Когда я узнала о твоей беде, то начала тебя искать, но не с пачкой бумаги, а с несколькими банками компота. Это случилось 1 января 2001 года. Я увидела, что ты лежишь на кровати, раскрыв глаза. Ты смотрела на меня, но явно не узнавала. В это невозможно было поверить. Я сказала тебе: «Гадам-Хейр, это я, Зарабизаде. Помнишь, как ты мне рассказывала о своей жизни? Я в это время ела алычу и под тем предлогом, что она кислая, жмурилась, чтобы ты не видела моих слёз. В конце концов, я не для того пришла, чтобы вновь заставлять тебя ещё раз переживать все твои страдания».

Помнится, ты мне говорила: «Для меня радость уже в том, что после всех этих лет ко мне пришла женщина и села рядом, попросив, чтобы я поведала ей о своём долгом одиночестве и страданиях, о которых до этого никому не рассказывала». «Когда я рассказываю о муже, – говорила ты, – то вспоминаю о своей тоске по нему. Мы с ним прожили восемь лет, но мне всегда его не хватало. У нас были особенные отношения. Мы любили друг друга, но нам всё время приходилось расставаться. Поверьте, за эти восемь лет мы чуть больше нескольких месяцев были вместе. Он был моим мужем, но мне не принадлежал. Детям всегда было нужно внимание отца и после его смерти им его очень не хватало. Они всё время спрашивали меня, почему за другими детьми отцы приходят в школу, а за ними нет, неужели у них нет отца? Мне приходилось отвечать, что у них есть только я одна. Бывало, я строила пятерых детей друг за другом и мы все вместе шли отводить в школу старшую дочь Хадиджу. Средняя, Масума, в то время училась во вторую смену. В полдень мы впятером шли за Хадиджой и приводили её домой, а Масуму вели в школу уже вшестером. Вечером история повторялась, и так продолжалось день за днём».

Я плакала, когда ты мне рассказывала о снегопадах и о том, как тебе приходилось сбрасывать снег с крыши и убирать его во дворе. Моя милая подруга! Ты одна вырастила своих детей, женила сына, выдала замуж дочерей. А как ты переживала за младшую дочь! Поднимись же с постели! Ведь ты ещё не закончила свой рассказ. Я включила диктофон. Почему ты ничего не говоришь?! Почему смотришь на меня таким отсутствующим взглядом?

Не скрывая слёз, твои дочери говорят: «Мы только что поняли, что мать была больна много лет, но ничего не говорила, чтобы не волновать нас. Она боялась, что мы расстроимся. Мама любила повторять, что только теперь мы вздохнули и начали жить, как все нормальные люди, и она не хочет омрачать нашу жизнь своими проблемами.