Татьяна Ефремова - «Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского

Трудность заключалась в том, что в казачьих войсках недисциплинированность зачастую сочеталась с боевыми доблестями, в отличие от других родов войск, где недисциплинированность зачастую сочеталась с уголовщиной. Судьба моего дальнего родственника Василия Голованова тому печальный пример, который можно проследить по приказам, напечатанным в «Уральских войсковых ведомостях»: он был призван рядовым на службу в лейб-гвардейский эскадрон в Санкт-Петербурге в 1874 году; был в начале 1875 года за усердную службу произведён в унтер-офицеры, начал собирать награды за отличную стрельбу и другие примеры молодечества на всевозможных соревнованиях, а в 1876 году уже был отправлен в военно-исправительную роту на один год за дисциплинарные проступки.

В приказе № 247 за 1879 год («УВВ», № 15) можно проследить судьбу ещё одного казака, Кирьяна Барышникова из Студёновского форпоста, который дослужился до звания урядника, но «за пьянство и дурное поведение» был арестован в августе 1874 года, посажен на хлеб и воду на три недели, лишён звания урядника и переведён в разряд штрафованных. Пять лет спустя звание урядника ему опять вернули «за безпорочную службу». К сожалению, примеры эти не исключительные. Вопросы казачьей дисциплины разбирались вплоть до министерского уровня, и в «УВВ» время от времени появлялись приказы местного начальства и министерские циркуляры о дисциплинарных вопросах, такие как циркуляр о наказаниях за самовольные отлучки со службы в № 8 за 1873 год.

Итак, новое военное положение начали печатать в войсковой газете. Положение это было не совсем неожиданным. Администрация войска была в курсе, что этот проект разрабатывается. Остальное войско тоже знало, что грядут перемены: слухами земля полнится. Да и «УВВ» помогли внедрить мысль о грядущих переменах: в течение нескольких лет до НВП время от времени в прессе появлялись разрозненные сообщения, относящиеся к происходившей в масштабе всей страны реформе: то о замене в течение шести лет всех ружей на ружья нового образца («УВВ», 1873, № 13, стр. 4), то о замене правил военной службы для царства Польского («УВВ», 1873, № 1, стр. 2), то объявляли о напечатании нового свода военных законов («УВВ», 1873, № 2, стр. 1).

Казаки только что поучаствовали в Туркестанском походе, во время которого традиционная гордость казачьих войск, лава, оказалась неэффективной в конкретных боевых условиях. Да и вообще кавалерия оказалась неэффективной, и казаков переучивали воевать пешими, и особое внимание было уделено стрельбе из ружей («УВВ», 1870, № 20, стр. 1). Кстати, традиционно кавалерийская кокандская армия, по примеру русской армии, тоже стала отказываться от конницы и переходить на более эффективный пехотный стиль войны («Материалы по Туркестану», стр. 125).

Ну и самое главное: в январе 1874 года в «Уральских войсковых ведомостях» начали печатать новое военное положение для регулярных войск (см. приложение к этой главе). Это НВП тоже печаталось в нескольких номерах и кончалось извещением, что НВП для казачьих войск и царства Польского последуют. Так что казаки в какой-то степени были подготовлены к грядущим переменам, но конкретных сведений о содержании нового закона нигде не было напечатано до мая 1874 года.

Из прошений казаков мы знаем, что они были совершенно не в курсе того, что такое НВП. Однако официальные историки (например, «Столетие Военного министерства», стр. 271) утверждают, что «до обнародования в войске нового положения, наказный атаман Уральского казачьего войска сделал распоряжение ознакомить казаков с главными основаниями этого положения, и от всех станичных атаманов были получены донесения, что объявленное понято разумно и принято спокойно». Разногласия между заявлениями администрации и заявлениями казаков случались чуть ли не по всем пунктам. Историки обычно встают на позиции администрации, отметая заявления казаков как враньё «раскольничьих фанатиков». Мне же не хочется обозвать лжецами тысячи людей. Под прошениями подписывались сотни казаков; если сложить вместе все подписи под прошениями, которые мне довелось читать, то будет около двух тысяч человек. Чиновников, рапортовавших о «проделанной работе», было несравнимо меньше (может быть, в пределах десятка), и у них были свои причины преувеличивать собственное усердие по службе. Исходя из чисто статистического принципа (а заодно и на основании своего жизненного опыта общения с бюрократами) я отдаю предпочтение утверждениям казаков и предполагаю, что казачьи массы не были знакомы ни с государственным планом по реорганизации военной мощи страны, ни с причинами изменений правил в УКВ, ни с конкретными пунктами предполагаемого НВП до мая 1874 года.