Виталий Шурыгин: Шарль д’Отишамп. Герои Вандеи. За Бога и Короля. Выпуск 26

В андейцы сметали все на своем пути, и они уже были в предместьях Шоле. Но внезапно подошли гренадеры Конвента; Майенцы двинулись вперед, и все перевернулось с ног на голову. Атакованные в поле кавалерией с фланга, роялисты были опрокинуты; напрасно их генералы старались задержать дезертиров; даже слова моего мужа потеряли свою силу. В своем последнем усилии, все предводители собрались вместе, образовав эскадрон, к которому присоединились немногие вандейские кавалеристы, и в отчаянии устремились прямо в центр вражеских рядов. Именно в этот роковой момент Боншамп был смертельно ранен и упал, обливаясь кровью. Пирон сумел пробраться к нему и, вынеся моего мужа с поля боя, спас его от попадания в руки республиканцев, которые расстреливали всех своих пленников. Его положили на носилки. Когда вандейцы увидели это, вся их храбрость вернулась к ним, чтобы они могли сопровождать и защищать его; они сплотились, окружив его, и по очереди несли его носилки пять лиг, невзирая на то, что их преследовали республиканцы. Они принесли его в Сен-Флоран, где в церкви также содержались пять тысяч пленных. До сих пор религия удерживала вандейцев от кровавых расправ. Как я уже говорила, они всегда относились к республиканцам с великодушием; но когда они узнали, что мой несчастный супруг смертельно ранен, их ярость сравнялась с их отчаянием, и они поклялись убить всех пленных. В это время Боншампа отнесли в дом мадам Дюваль в старой части города. Все офицеры его армии опустились на колени вокруг тюфяка, на котором он лежал, с великим страхом ожидая решения врача. Рана была настолько тяжелой, что не оставляла ему ни единого шанса.

Угрюмая печаль на окружающих его лицах подсказала Боншамп, что его ждет; он постарался успокоить горюющих офицеров; после этого он напряженно потребовал, что его последние распоряжения должны быть исполнены и приказал пощадить всех пленников, заточенных в аббатстве. Повернувшись к д’Отишампу, офицеру, к которому он был привязан больше остальных, он добавил: «Друг мой, это, без сомнения, последний приказ, который я отдам тебе; заверь меня в том, что исполнишь его».

– Друзья, я чувствую приближение смерти. В этот последний день моей жизни, я, как ваш командир, приказываю вам отпустить пленных.

Если приказ умирающего командира не имеет над вами власти, я прошу вас во имя человечности, во имя Бога за Которого вы сражаетесь! Друзья, если вы пренебрежете моей просьбой, то я буду

среди пленных и ваши первые выстрелы будут сделаны в меня! Я служил Богу, моему Королю, моей Родине! Простите меня за всё.

Приказ Боншампа, отданный на смертном одре, произвел эффект, который все от него ожидали. Его насилу сумели донести до всех солдат, и после того они разразились криками: «Милосердия! Милосердия! Так приказал Боншамп!» – и пленники были спасены. Благоприятные известия принесли нам некоторую надежду, и мой муж воспользовался ими, чтобы покинуть Сен-Флоран. Согласно своему желанию, он был перенесен в деревню Меллере, где, в доме рыбака, чувствуя подступающий конец, в одиночестве смог предаться исполнению религиозных обрядов. В его последние минуты ему, по счастью, помогали два почтенных священника, Куржон и Мартен; он слушал их проповедь не только с храбростью, но и с упоением. Они пообещали ему все те небесные награды, которые положены тем, кто заслужил их непорочностью своей жизни, выполнением своих обязательств и верностью своему долгу. После этой речи Боншамп, обратив глаза и руки к небу, произнес еще твердым голосом: «Да, я осмеливаюсь положиться на милосердие Всевышнего. Я не действовал ни из чувства гордости, ни из желания обрести славу, которая сгинет в вечности. Я не сражался за славу людскую. Мной двигало желание сокрушить кровавую тиранию преступлений и безбожия; если я не был способен восстановить трон и алтарь, я хотя бы защитил их. Я служил Богу, Королю и своей стране – и я знал, как прощать ». Все, кто слушал Боншампа, пустились в слезы. Его вера и его горячая убежденность помогли тем чувствам, что переполняли его, проникнуть в каждое сердце. Боншамп повторил несколько раз, что ему обещали пощадить пленных и что от этого зависит он сам. После этого, с ангельским благочестием приняв причастие, он скончался на руках Куржона и Мартена.

Слезы всех храбрецов были похоронной элегией для Боншампа. Даже его враги с восхищением почтили его память. Человек, которого они называли «Представитель народа», сопровождавший западную армию, написал в Конвент: «Смерть Боншампа равноценна победе».