Виталий Шурыгин - Шарль д’Отишамп. Герои Вандеи. За Бога и Короля. Выпуск 26

В 1789 году Жан Луи был назначен генерал-квартирмейстером армии стоящей у стен Парижа, а 20 марта 1790 года пожалован чином генерал-лейтенанта. В след за принцем Конде он отправляется в эмиграцию, и естественно, что вместе с дядей едет и его племянник адъютант, но проведя несколько месяцев в Кобленце, наш герой решает, что он больше нужен во Франции. Он возвращается в Париж и поступает в Конституционную гвардию, которая по декрету Ассамблеи должна была защищать Короля.

маркиз д’Отишамп

В ночь с 28 на 29 мая 1792 года, Конституционная Гвардия, по декрету Ассамблеи, была распущена. Король, в надежде на восстановление гвардии, отдает тайный приказ гвардейцам, оставаться в Париже и продолжать служить ему в гражданском платье, дабы в случае опасности он мог бы призвать их для своей защиты.

Наступило 10 августа 1792 года. Юный Шарль, как и многие будущие вандейцы, Лескюр Боншан, Мариньи, Лярошжаклен, Шаретт, Донисан среди защитников дворца Тюильри. Дадим слово Ламартину, вот как он описывает этот день в своей «Истории жирондистов».

В нутри Тюильри остались только семьсот швейцарцев, две сотни плохо вооруженных дворян и сотня национальных гвардейцев, рассеянных по множеству постов; в садах и дворах оставалось несколько расформированных батальонов и пушек, готовых обратиться против дворца. Неустрашимость швейцарцев да еще сами стены дворца – только это внушало народу страх, который замедлял штурм.

В десять минут десятого ворота Королевского двора выломали, и национальная гвардия не сделала ни одного движения для их защиты. Несколько групп проникли во двор, но не стали приближаться к дворцу. Люди наблюдали, обменивались издали репликами, которые не имели в себе ничего угрожающего; казалось, обе стороны ожидали, что Собрание решит с королем. Вестерман первый выехал во двор с пистолетом в руке. Артиллеристы в ту же минуту сняли четыре пушки, направленные на вход во двор, и обратили их против дверей дворца. Народ отвечал на это передвижение радостными восклицаниями.

Швейцарцы в дверях и в окнах дворца оставались бесстрастными: они слышали крики, видели угрожающие движения, но не обнаружили ни малейшего признака волнения. Дисциплина и честь, казалось, заставили этих солдат окаменеть. Их часовые, поставленные под сводом галереи, ходили взад и вперед мерным шагом. Каждый раз, когда караульный, прогуливаясь таким образом, выходил на сторону, где находились дворы, устрашенная толпа отступала за спины марсельцев; потом, когда швейцарцы исчезали под сводами, толпа опять возвращалась. Однако мало-помалу люди приходили в воинственное настроение и подступали все ближе ко входу на главную лестницу. Швейцарцы загородили свой пост на лестничной площадке деревянной оградой. Вне этой ограды они оставили только часовых. Караульный получил приказание не стрелять, несмотря ни на какие оскорбления. Терпение его должно было вынести все.

Эта терпеливость ободрила нападающих. Схватка началась игрой: смех предшествует смерти. Несколько человек из народа, вооруженных длинными алебардами с загнутыми клинками, приблизились к караульному, зацепили его за портупею и, притянув к себе силой, под громкие взрывы веселья, обезоружили и взяли в плен. Пять раз швейцарцы ставили новых часовых, и пять раз народ ими овладевал подобным образом. Громкие восклицания победителей и вид обезоруженных швейцарцев ободрили толпу, которая до тех пор еще находилась в нерешительности; вдруг она всей массой бросилась под своды; несколько неистовых человек вырвали швейцарцев из рук первых нападавших и убили безоружных ударами дубин прямо в присутствии их товарищей. В ту же минуту раздался первый выстрел – по словам одних, из ружья швейцарца, по словам других, из пистолета марсельца. Это был сигнал к схватке.

Первый залп швейцарцев покрыл плиты галереи убитыми и ранеными. Солдат взял на мушку человека гигантского роста и громадной толщины, который один пришиб четверых безоружных часовых, и труп убийцы лег поверх его жертв. Испуганная толпа бросилась в беспорядке к площади Карусель, несколько ружейных выстрелов, выпущенных из окон, настигли народ. Пушка с площади ответила на этот залп, но ее ядра попали в крыши. Королевский двор, усыпанный ружьями, пиками, гренадерскими шапками, опустел.