Лилия Задорнова - VLADI. Владимир Скулачев

После начавшейся коллективизации местные власти потребовали от каждого жителя деревни Малятино выявить местных кулаков для последующего их раскулачивания. Нужно было выполнять поставленную новой властью задачу. Беда же крестьян деревни, в которой в то время и жила семья Степана и Матрены, состояла в том, что среди них не было ни одного действительно зажиточного. Но, выполняя принятые директивы, комитет бедноты должен был выбирать из деревенских того, кто был хотя бы не так беден, как основная масса, и записать его в кулаки.

После очередной статьи в главной газете страны «Правда», призывавшей к безжалостной борьбе с врагами на селе, сын Степана Петр понял, что отца со всей семьей могут в любой момент сослать в Сибирь. Сам Петр уже закончил институт в Москве, там же и работал. Благодаря «отхожему промыслу» отец его за многие годы труда приобрел три вещи, совершенно необходимые для жизни их большой семье: корову Угрюмку, дававшую молоко и в годы недорода спасавшую семью от голода, самовар и керосиновую лампу – практически единственный источник света, поскольку какой-либо другой, кроме лучины, попросту отсутствовал. Во всей деревне Степан был единственным, у кого были все эти три вещи, считавшиеся для крестьянина их деревни предметами роскоши. Петр ясно понимал, что комитет бедноты непременно запишет отца в кулаки. Последствия этого были для него совершенно очевидны. Петр срочно отправился на родину.

На дворе у Степана чуть светало. В окно деревенской избы кто-то настойчиво стучал, разбудив Матрену. В такое время суток здесь обычно кто-либо посторонний не появлялся, а местные по соседям не ходили.

– Степан, просыпайся, – она слегка тронула мужа за плечо, – кто-то пришел, надо открыть дверь.

– Да-да, – поднимаясь, сквозь сон ответил он.

В такую рань в проеме двери стоял живший в Москве сын Петр.

– ???

– Отец, – едва переступив через порог и плотнее закрыв за собой дверь, сказал Петр, – сегодня все вы уезжаете в Москву.

– Ты считаешь, пора? – Степан и сам понимал, что происходит вокруг и чем это может для него обернуться.

– Пора, медлить нельзя, – Петр был настойчив. – Если сегодня не уедете, завтра можете отправиться в Сибирь.

– Ладно, – согласился Степан с приведенным сыном доводом. – Мать, собираемся!

Он нанял в соседней деревне лошадь с телегой, привязал к телеге корову, погрузил на нее свой нехитрый скарб, свою жену и детей и в сопровождении Петра отправился в сторону Москвы. К счастью, погода стояла сухая, и они даже не застревали на глинистых проселочных дорогах.

В Москве многочисленную семью Скулачевых никто не ждал. Петр с женой Надеждой жили в одной из комнат большой коммунальной квартиры в доме на площади трех вокзалов на Домниковке. Поселиться такой большой компанией в ней и жить было практически невозможно, поэтому Петр повез отца с матерью и со всем семейством в один из поселков ближнего Подмосковья, путь к которому шел по Рязанской железной дороге. Кроме того, жить в Москве после бегства из деревни было небезопасно, да и условия жизни в поселке были схожими с условиями их жизни в Малятино, а поэтому для них более приемлемыми, чем в большом городе. В этом поселке в большинстве своем жили бывшие политкаторжане, в их числе и Арон Маркович Левитан. В этом же поселке земельный участок под дачу получила и единственная дочь старого политкаторжанина Левитана, близкого соратника Ленина, Надежда, вышедшая замуж за Петра Скулачева. Туда и привез Петр отца со всей семьей.

Участок, выделенный Петром и Надеждой под постройку дома для семьи Степана и Матрены, представлял собой непролазную чащу елового и соснового леса, так что для того, чтобы построить там дом, нужно было сначала прорубить просеку от ворот вглубь участка. К такой работе Степану было не привыкать. Да и не было здесь таких непролазных, глухих и заболоченных лесов, как в родных краях.

Степан Скулачев был человеком небольшого роста, да уже совсем и не юным, но это не помешало ему построить деревянный дом за одно лето. Помогали строить одни женщины, жена и дочери. Сыновья же, зарабатывая деньги, пропадали в Москве, благо была она совсем рядом.

Спустя лет десять после смерти Степана Михайловича сын его Петр решил отдать часть дома своему младшему брату. Для этого нужно было распилить дом и перенести треть его на двадцать метров от оставшейся основной части дома.

– Знаешь, Владик, – рассказывал Петр подраставшему сынишке, – я проклял все на свете, пытаясь разобрать на бревна строение, созданное руками моего отца. Дом стоял и ни в какую не соглашался разваливаться. Проблема состояла в том, что дед Степан-то строил дом как столяр, а не как плотник, так что каждое сочленение было пригнано одно к другому с точностью до миллиметра. Построил твой дед дом без единого гвоздя: купить их он не мог из-за их дороговизны.