СЕРГЕЙ ООРЖАК - Очевидец войны

Часть I. Навстречу войне

Скорость поезда, следовавшего по маршруту Абакан – Москва стала постепенно снижаться, и пассажиры хорошо стали видеть очертания высоких домов, заборов и высоких труб. Репин, стоявший у окна, начал вытирать слезы и затем громко заплакал:

– Здравствуй, Москва! Любимый город мой! Москва, ставшая кладбищем врагов ненавистных.

Люди, стоявшие рядом, сначала ничего не поняли, потом спохватились.

– Воды. Попейте водички, товарищ советник, – обратилась Тараканова и предложила стакан, тот покачал головой.

Парынмаа побежала и привела товарища Току. Тот приобнял Репина, стал успокаивать:

– Товарищ Репин, сейчас все фашистские сволочи отогнаны от Москвы. Так, как запланировал наш великий вождь Сталин. Успокойтесь, пожалуйста, прошу вас.

Репин:

– Да, да, конечно. Это слезы радости. Я думал, больше не увижу свой родной, любимый город.

Тока:

– Успокойтесь, пожалуйста. Все будет так, как сказал великий вождь. Сейчас узнаем и увидим.

Тока оглядел, собравшихся около него членов делегации и обратился к Лопсану:

– Товарищ капитан, объясните членам делегации смысл и содержание сказанного: «Москва – кладбище врагов».

Лопсан по-военному повернулся к товарищам и стал рассказывать историю и обстановку на фронте… Фашисты в результате внезапного, без объявления войны нападения на СССР, сумели приблизиться к столице, они были всего в 30 километрах. Гитлером было запланировано захватить ее в крайнем случае до августа, а весь Советский Союз – до октября 1941 г. Но сегодня героическая Красная Армия отогнала их на 200 км за пределы Москвы. В битвах за столицу немцы понесли колоссальные, невиданные до этого времени потери – свыше 155 тысяч солдат убитыми и ранеными, около 800 танков, 300 орудий и минометов, самолетов. Так появилось в народе выражение «Москва – кладбище врагов».

Тока повернулся к Артасу, тот продолжил:

– Гитлер подписал приказ: «Окружить Москву и ни единого человека не оставлять в живых. На месте города сделать большое озеро»… А сегодня не поганые немцы, а мы, союзники СССР, приближаемся к этому прекрасному городу…

Тока добавил:

– По расчетам американцев, Гитлер должен быть захватить Москву в течение трех месяцев, а англичане давали шесть месяцев… Товарищ корреспондент, – он кивнул Сагаан-оолу, – прошу записывать все, что увидим, услышим. Все товарищи, приготовьтесь и будьте бдительны, скоро выходим! Поезд, издав протяжный гудок, остановился и стал тяжело дышать, словно скакун после горячей скачки.

Ынаажык подтолкнул соседа:

– Как живой. Мой жеребец Доруг-Аскыр тоже такой, приехав домой, ржет обязательно так же громко.

– Да. Где он сейчас? Надеюсь, жив и возит какого-то большого начальника, может генерала или самого Сталина, – ответил Саны-Шири.

Вспомнил Ынаажык всю поездку по дням и по часам. Когда зашли в поезд в Абакане, ему стало тоскливо, одиноко и даже страшновато. Он огляделся вокруг и уточнил у своего соседа Саны-Шири:

– Какое сегодня число?

Саны-Шири ответил, приобняв его за плечи:

– Да, давай запомним навсегда, сегодня пятое число четвертого месяца года лошади. Не знаем же, вернемся домой или нет.

– Будем надеяться, что вернемся.

– Бог милостлив! Да будет так. Но тропа войны – это, Ынаажык, не твоя тропа по речке Ишкин, где ты охотишься на зайцев и белок.

Поезд, издав странный, звонкий гудок, начал движение. Так началась дорога делегации ТНР, сопровождавшей первый обоз «Кызыл Кош», несущий подарки жителей Тувы фронту, Красной Армии.

В пути первое время не было заметно, что где-то идет великая война. Поезд шел и шел, и колеса ритмично постукивали по шпалам. На остановках люди что-то продавали, везде шли весенние сезонные работы. Только природа постепенно менялась. В одном месте женщины вместо лошадей тащили плуг. Корреспондент Сагаан-оол улыбнулся:

– Ох, будь у меня такие лошади, я бы

Тока сразу прервал его:

– Шутки здесь не уместны, товарищи. Значит ни мужчин, ни лошадей и быков не осталось здесь. Все тяготы войны легли на женщин. Им придется все вынести на хрупких плечах и все вытащить, упираясь худыми ногами.

– Им, наверно, еще тяжелее, чем на фронте – сказала Парынмаа, вытирая стекла окна.

– Безусловно. Каждая трудится за себя и за тех, кого проводила на войну. Тяжела она – наша бабская доля – ответила Тараканова.

К разговору подключился Артас: