Роман Рыженький: За гранью реальности, прикосновение Любви

Это был странный город. Он вырос каменными джунглями на месте дивных лугов васильков и ромашек, цветущих по склонам, убегающим в чистоту текущей реки.

Этот город спрятал за светом своих фонарей и неоновых реклам улыбку проказницы луны и шёпот, романтичных в своём переливе с чёрной бездной, звёзд.

Он отравил дыхание земли своими трубами заводов и, вечно куда-то спешащими, машинами, да своим гулом он разорвал тишину.

В этом городе все люди тоже были странными, они потеряли Любовь и забыли, что это значит.

Они бродили по городу, словно роботы в масках, пряча в карманах фальшивые лица на все случаи жизни. Пелена прагматизма не давала взглянуть в их глаза, чтобы увидеть там душу. Их сознание архивировало и раскладывало по полочкам памяти лишь голые, без одёжек,мысли.

Они скатали и подменили искренние чувства, эмоции, отношения в пластилиновые шарики суррогата из рефлексов и инстинктов. И, когда им было нужно, они мяли из них забавные фигурки.

Это был очень странный город.

Вроде бы, с виду всё, как у всех, и жизнь в нём текла, как сгущёнка, сладко, но вязко и приторно.

Жители этого города мучились в жалких потугах нарисовать сострадание и любовь. Но они их потеряли, да забыли, что это такое, и поэтому получались лишь грязные и размытые пятна фальши.

Это был странный город, – город лжецов и пластилиновых шариков.

И стоило светлой и чистой душе там поселится, она со временем становилась такой же, как все, и погибала, заражённая бациллой чахотки равнодушия.

И я бегу из него, я задыхаюсь там!!!

Я верю, что есть на этой планете другие города!

Я верю, что есть город счастья, где люди разговаривают мыслями, ведь им нечего скрывать, они не мерзкие и не пошлые, а чистые и светлые.

Там обязательно стеклянные крыши и стены домов, и свет растворяет всё плохое, что происходит с родными друг другу, всеми людьми.

А васильки и ромашки там стелются вдоль тропинок вместо закатанных в асфальт тротуаров. И Бог там один – это Любовь.

Я верю, я знаю, он есть!!!

Август уже наливал багрянцем, словно капельками крови, зелёные листья деревьев, а кондиционеры ещё плакали последними слезами, роняя их со звоном на подоконники нижних этажей.

Ещё послеобеденный зной душил город жаркими тисками и плавил асфальт.

Но лето уже убегало в неизбежность прошлого, напоминая его прохладой ночей и звёздным небом, разукрашивая его яркими хвостами падающих желаний.

Ни он, ни она уже ничего не ждали от этого лета.

Их отпуска пролетели, словно в чужом чёрно-белом кино, оставив лишь фотографии в их айфонах, но не в памяти, о глупых и ничего не значащих курортных романах.

Время скользило по волнам их жизни, не давая пересечься их координатам. И лишь только мысли, желания и мечты были всегда где-то рядом.

А жизнь затягивалась болотным тленом работы и каких-то мелких, бытовых проблем, унося их в небытие бессмысленности прожитых лет без счастья и любви.

Вероничке снилось этой ночью счастье, оно неслось к ней на встречу белоснежным скакуном с золотой гривой по лиловому полю цветов, и это поле стелилось среди белоснежных облаков, убегающих за горизонт хрустальной чистоты.

Зорька нового дня нежно погладила её плечи и белокурые кудряшки, разметавшиеся по подушке. Поцеловав лучиками солнышка её небесные глазки, в которых давно уже утонула тень одиночества, она разбудила Вероничку.

По-кошачьему выгнувшись и потянувшись, Вероничка стряхнула с себя остатки сонной неги под мурлыкавший над ухом будильник, и заскользила в ванную.

Женские утренние мысли путались с разной бренной чепухой о неизбежном счастье, которое обязательно скоро придёт, о затяжке на новых чулках, о новой шубке на зиму и дурах-подружках, не верящих в её счастливую звезду, которая обязательно упадёт в её ладони.

Она улыбнулась той, что пряталась всегда с обратной стороны зеркала, так похожую на неё, но всегда чуть-чуть некрасивее, что хотелось разукрасить макияжем и

подогнать её под реалии, они ведь понимали друг друга без слов.

Ещё раз улыбнувшись и подмигнув ей, Вероничка шагнула за черту пятницы, отделяющую рабочую неделю от выходных.

Славкино утро было более прозаичным.

Всю ночь, возмущённая приближающийся осенью, луна купала в своём голубом свете его мысли, не давая уснуть, заглядывая в окна со всех сторон.