Людмила Липатова - Прошли годы, десятилетия…

Скорняжным тёплым ремеслом Занялся кот когда-то, Мурлыча песню, за столом Сидел скорняк усатый. Как вдруг к нему явился пёс И шкурку мягкую принёс. «Здорово, кот! – промолвил пес, Протягивая лапку, -Трещит на улице мороз, Скорее шей мне шапку. Я за ценой не постою. Ну что ж, сошьешь?» «Изволь, сошью». -«А долго ль ждать?» -«В денёк-другой окончу я работу. Ты приходи, мой дорогой, За шапкою в субботу». Папаху шить – не шубу шить, Для друга можно поспешить. Такую шапку смастерим, Что будет всем завидно. А о цене поговорим. Нам торговаться стыдно. Папаху шить – не шубу шить, С деньгами можно не спешить. В субботу утром старый пес, Потягиваясь зябко, Просунул в дверь замёрзший нос: «Ну что, готова шапка?» «Нет», – говорят ему в ответ. «А где хозяин?» – «Дома нет».

Продрогший пёс присел и ждёт

Перед крыльцом на тряпке.

Вот по дорожке Кот идёт

В богатой новой шапке.

Увидев пса, сказал он так:

«Зачем торопишься, чудак?»

С таким шитьем нельзя спешить,

Нешуточное дело!

Папаху шить – не шубу шить,

Но надо шить умело.

Побрызгал шкурку я с утра —

Теперь кроить её пора».

«Мне очень жаль, – ответил пес, —

Что шапка не готова,

Но не сердись на мой вопрос:

«Когда явиться снова?»

Не в гости я хожу в твой дом,

А за своим хожу добром!»

«Ну, так и быть, – бормочет кот, —

Приди к обеду в среду».

Среда настала. Пёс идет

За шапкою к соседу.

«Как поживаешь?» – «Жив-здоров!» —

«Готов заказ?» – «Нет, не готов!»

Тут вышел крупный разговор,

Потом и потасовка:

«Ты, братец, плут!» – «Ты, братец, вор!

Жена твоя плутовка!» —

«Щенок!» – «Урод!» —

«Молокосос!» – «Паршивый кот!» —

«Плешивый пёс!»

Доходит дело до суда. Узнав про эту драку, судья сказал: «Позвать сюда и кошку, и собаку». Лукавый кот и честный пес Вдвоем явились на допрос. Кто их судил, когда и как, Отдельно или вместе, я не скажу, Но кот-скорняк с тех пор пропал без вести.

Бежал он, хвост подняв трубой, И все меха унёс с собой. А так как этот кот-скорняк

Семейства кошек и собак Между собой не ладят. Кота увидев, честный пёс Рычит и громко лает, Как будто каверзный вопрос Задать ему желает: «Готова шапка или нет?» А кот шипит ему в ответ. При этом кот плюётся так, В смущенье или в страхе, Как это делал кот-скорняк, Когда кроил папахи. Всем нашим кошкам – прадед.

Чтение стихотворения сопровождалось игрой костюмированных самодеятельных артистов. Надо же, прошло столько времени, а я всё это действо хорошо помню. Только вот забыла, кто автор, а может, и не знала вовсе. Заглянула в интернет. Оказывается, это сказейка «Кот-скорняк» Самуила Яковлевича Маршака.

А после представления, дети читали стишки, и им в качестве приза прямо с ёлки срезали конфеты. Когда праздник заканчивался, убирались все украшения и выносили ель из дома. Все присутствующие принимали в этом участие. На следующий день шли в какой-то другой дом и там тоже разыгрывали «ёлку».

Своеобразная история у меня была с приёмом в пионеры. Мама категорически была против этого, но я всё-таки ослушалась её. В пятом классе я влилась наконец-то в ряды этой организации, хотя все мои одноклассники уже три года как являлись её членами. Мне вручили галстук, который и надевала только тогда, когда заходила за горку, чтобы не дай Бог мама не видела.

У нас дома был настоящий иконостас. Когда кто-то предложил, что надо бы его убрать, мама заявила: «Если хотите убрать иконы, выкопайте сначала могилу, положите меня туда, сверху иконы и тогда закапывайте». Мама часто молилась и не только за себя, но и по просьбе соседей, которые не знали молитв. Мне было 15 лет, когда она умерла, а отца не стало через два года после её смерти. Я поступила в Томский политехнический институт, а тогда всех студентов отправляли на уборку урожая в отдалённые, глухие места Томской области, так что телеграмма с сообщением о кончине отца пришла слишком поздно. Мне не удалось побывать на похоронах. Куда девались эти иконы, я не знаю. Остаётся только надеяться, что их не выбросили. Да нет, не может быть! В одном дворе с нами в то время жила папина сестра. Будучи верующей, она бы просто не позволила их выбросить. Но тогда мне и в голову не пришло спросить об этом, а сейчас уже поздно – нет на этом свете тёти, да и никого из моих сестёр и братьев. А старинная икона Божьей матери «Казанской» у меня всё-таки хранится. Мне подарила её тётя Граша, Глафира Михайловна Титова, – сестра папы, когда я приезжала в Верх-Нейвинск уже с детьми, чтобы повидаться с родственниками и побывать на кладбище. Икона была, мягко говоря, в не очень хорошей сохранности. Видимо, около неё часто горела свеча, в результате она сильно закоптилась. Недавно я была в Москве в гостях у племянника Бориса Борисовича Долгих – сына моего старшего брата, разговор зашёл об этой иконе. А надо сказать, что вся семья племянника (у него четверо детей) являются прихожанами храма Трёх Святителей на Кулишках, а Борис там даже служит пономарём. Оказалось, при храме есть мастерская, и там отреставрировали мою икону. Это было просто великолепно! Моя старинная реликвия засияла всеми красками. И надо же быть такому совпадению, что Владыка Николай, архиепископ Салехардский и Ново-Уренгойский, в день 80-летнего юбилея подарил мне Казанскую икону Божьей Матери. Теперь у меня две очень дорогих моему сердцу иконы!