Людмила Колтушкина - Под крышами города. Роман-калейдоскоп

1911 год. Малоархангельск. Начальная школа.

Архив Е. В. Мезенцевой

Студенты – народ неугомонный, горячий. Мезенцев параллельно с работой и учебой на втором курсе женится.

Евгения Знаменская – выпускница Института благородных девиц, одна из тринадцати детей дружной и уважаемой семьи. Её отец – почётный гражданин и попечитель в селе Вязовом Орловской губернии. Все тринадцать детей получили образование.

1910-е годы. Евгения Сергеевна Знаменская.

Архив Е. В. Мезенцевой

1900-е годы. Село Вязовое Орловской губернии.

Заготовка сена. Архив Е. В. Мезенцевой

1900-е годы. Институт благородных девиц.

Архив Е. В. Мезенцевой

1904 год. Орёл. Институт благородных девиц.

Евгения Знаменская пятая слева в верхнем ряду.

Архив Е. В. Мезенцевой

1910-е годы. Сёстры Знаменские. Архив Е. В. Мезенцевой

1911 год. Село Вязовое Орловской губернии.

Семья Знаменских (неполный состав). Слева – Иван

и Евгения Мезенцевы. Архив Е. В. Мезенцевой

– Ах, этот эрудированный, кареглазый Иван…

С ним можно беззаботно болтать обо всем. О Пушкине и Некрасове, о засолке капусты, заготовке сена и о модах в Санкт-Петербурге. Переходить на другие языки: французский, немецкий. Беспричинно хохотать или молчать. Читать долгожданные почтовые карточки и писать надушенные парфюмом ответы:

– Если любишь – храни, а не любишь – порви, – когда вы влюблены, мир парит над землёй в особенной, лирической мелодии.

1910-е годы. Студент С.-Петербургского Императорского университета И. Н. Мезенцев. Архив Е. В. Мезенцевой

Взгляд Жени был пристальный, глубинный. Один глаз – зелёный, второй – карий. Очки всё усиливали. Казалось, добрая Евгения заглядывает прямо в сердце, пробуждает теплоту и сострадание.

Молодые люди были уже знакомы, когда сёстры и братья Знаменские решили погадать. Вопросы могли быть любыми:

– Каким будет лето? Что подарят на именины?

Но интригой всегда был суженый. Топили церковный воск и, задавши вопрос, лили его на студёную воду. Если кто возился и случайно толкал медный таз с водой на деревянном табурете в ответственный момент, на того не по-шуточному шикали. Младших вообще избегали брать на столь судьбоносные затеи. Всё испортят, останешься в девках. Женихов в округе было меньше, чем хотелось. На воск возлагали особые надежды. Восковая лепёшка плавает по поверхности, но пока не перевернёшь, смысла не выявишь.

У возбуждённой Жени ещё тепленькая восковица на влажной ладошке около свечи:

– Что это?

Явное лицо – к замужеству!

– Но почему с бородой? Неужели старик?

Хорошо хоть сёстры значения не придали, им-то ничего свеча не накапала. Вечер не выходил из головы. Вот Ваня приедет, ему можно даже это рассказать.

На вокзале Евгения нервничала. Иван после сессии едет из Петербурга:

– Вдруг последняя встреча? Потом будет этот старик нагаданный!

Скрипучие, деревянные вагоны фатально остановились за уставшим паровозом. В просвете тамбура материализовался знакомый силуэт. Фуражка, поднятый воротник.

Что это? Борода!!!

Столичный денди отпустил бороду! Чёрную, шелковистую.

– Ваня! Ты – бородач!

– Женька, это тебе подарок!

1910-е годы. Женя Знаменская едет в гости к Ване Мезенцеву в С.-Петербург. На переднем плане с узелком.